Ищите женщину - Фридрих Незнанский Страница 27

Итак, Елизавета Евдокимовна Невская, главный редактор журнала «Санкт-Петербург»…

Прежде чем звонить ей из привокзального телефона-автомата, Александр Борисович прошелся вдоль шеренги киосков, торгующих печатной продукцией, но такого журнала не обнаружил. Либо тираж его крохотный, либо журнал обладает необычной популярностью. Но скорее всего — первое, поскольку на вопросы Турецкого киоскеры не смогли толком ничего ответить. Пожимали плечами в том смысле, что кто его знает, может, и был, а как выглядит внешне, не помнят.

Турецкий не спешил связаться с Невской. Хотя иных целей в Питере у него не было. Но он хотел, прежде чем начать разговор, немного представить себе собеседницу, которую Вадим Кокорин, можно сказать, скрывал даже от своих ближайших товарищей. Не исключено, что здесь есть что-то интимное. Тогда тем более надо выбрать наиболее подходящую интонацию разговора, чтобы войти в доверие.

Гибель Вадима наверняка напрямую связана с материалами его отца. Или о нем. Потому что только так и можно расценить восторженный всхлип в конце дневника о «захватывающей дух истории», на которую в имеющейся части дневника нет даже намека. Но ведь и Вадим, судя по мнению его окружения, был профессионалом в своем деле. Значит, он не стал бы полагаться на самое неверное, что имеется в арсенале журналиста, — на собственную память. Хотя бы тезисно, но он где-то, конечно, записал потрясшую его новость. Где? Куда девались вырванные листки из дневника? Где находится его начало? Да и сами документы, которые должны были лечь в основу серии очерков? Он их спрятал. Причем там, где эти материалы не придет в голову искать никому. И если Невскую он, судя по его телефонной книжке, знал уже более десятка лет, то почему бы именно она и не стала для него тем секретным сейфом, в котором опасные документы могли бы находиться, что называется, за семью замками?

Вот именно поэтому и необходимо сразу завоевать доверие женщины. Тем более что она только что понесла потерю, возможно, и очень серьезную, однако это ее не остановило от звонка дежурному по Московскому уголовному розыску. Но с другой стороны, этот звонок мог оказаться и результатом нервного потрясения, мгновенного порыва, о котором она теперь, возможно и не без основания, сожалеет. Значит, надо быть вдвойне осторожным и деликатным.

И вообще, надо поехать сейчас не к ней — домой ли, в редакцию, — а в прокуратуру. Поставить штампик в командировке, озаботиться местом для ночевки, ну и там же по возможности узнать, что известно о журнале «Санкт-Петербург» и его редакторе.

Эх, были времена, когда господина «важняка», прибывающего из столицы, уже у вагона встречали представители славной питерской уголовки, а то и лично городской прокурор Семен Макарович Маркашин. С машиной у вокзального входа, с вежливыми вопросами: «Как там в Белокаменной?» да «Что новенького в верхах?». Впрочем, сам виноват, не надо было запрещать Славке звонить тому же Вите Гоголеву, заму начальника уголовного розыска, отрывать человека от дел. А с другой стороны, куда ему, Турецкому, деваться-то, когда он тут без Гоголева все равно как без рук. Скромность, конечно, украшает, но не до такой же степени!

Александр Борисович вышел на площадь, свернул к стоянке такси, сел в первый же «Москвич» с шашечками и махнул рукой водителю:

— Давай на Литейный, в уголовный розыск.

Тот поглядел на пассажира с сомнением, но тут же вырулил со стоянки.

Турецкий оглянулся. С момента выхода из вагона его не оставляло ощущение, что его спину постоянно сверлит чей-то взгляд. Может быть, поэтому он и не особенно торопился, останавливался у киосков, задавал ненужные вопросы киоскерам, интересовался, разумеется, не только «Санкт-Петербургом», зачем же так-то подставляться… Тот, кто висел у него на хвосте, наверняка был опытным оперативником — ни разу не засветился. И если бы Александр Борисович не был так уверен в себе, точнее, в своей особой реакции на слежку, он бы решил, что ошибся. Но после рассказа Славки о том, как неизвестные чистили квартиру Кокорина, а затем перехватили Зотова, оба они, и Турецкий, и Грязнов, решили, что здесь работают, скорее всего, ребята из контрразведки. Только вот зачем это нужно Владлену Богаткину? Мог же ведь и сам позвонить, поинтересоваться, подъехать, наконец. Правда, хрен он чего узнает, но это уже второй вопрос. Не исключено, что его хлопцев начальство посадило на хвост Турецкого с Грязновым с одной маленькой целью: подойти с их помощью как можно ближе к главным фигурантам, а затем перехватить инициативу или окончательно спутать все карты следствию. А что возразишь? Служба-то мельчает. Уходят асы, остаются всякие прохвосты, заботящиеся не столько о безопасности державы, сколько о собственной безопасности. А о таких уже привычных для них понятиях, как лоббирование и взятки, даже и говорить не приходится. Без этого не живут…

Интуиция подсказывала Турецкому, что в деле об убийстве штатовского консула и российского журналиста, прикоснувшихся к каким-то опасным для их жизни тайнам, определенно замешаны спецслужбы. Чьи и почему — вот это и предстояло выяснить. Но если эта тайна действительно так несовместима с жизнью, то было бы чрезвычайно глупо, зная об этом, позволять кому-то нависать у тебя над плечом. Вот для этой-то цели и понадобится Витя Гоголев со своими молодцами.

Неожиданное и забавное приключение с проводницей вагона показалось не таким уж и забавным. Больно уж она догадливой показалась. А может, просто проинформирована? Как она сватала-то голенастую попутчицу… Нет, ее собственное приключение вряд ли кто-нибудь сумел бы предусмотреть, это уж дело такого случая, что не угадаешь. Но почему же она так и не появилась, чтобы хоть ручкой махнуть на прощание? Боялась? Но чего? Или — кого?

И вдруг Александр Борисович почувствовал, как у него похолодело между лопатками. Понимая, что уже ничего не изменишь, если это произошло, он медленно, почти затаив дыхание, расстегнул «молнию» на сумке и сунул туда руку. Он помнил, что, выходя из купе ночью, чтобы покурить и проветрить помещение, положил дневник на самое дно, под сверток с домашними тапочками. А вернувшись, не проверил. Да и что там проверять, если все уже прочитано. Утром тоже не посмотрел, не было нужды. То немногое, что могло представлять интерес, неплохо отложилось в памяти: фамилии, общая ситуация в институте, слежка в Бостоне…

Он напрасно шарил: дневника не было. Конечно, унесла не Ольга, ей было не до того. Унес тот, кто ехал где-то рядом и дождался-таки, когда Турецкий покинет купе. Ну а тут этакий подарок: распахнул дверь и ушел в тамбур курить… Правда, ждать полночи, чтобы выкрасть, это тоже надо уметь…

Вернуться? Пройти в отстойник, найти Ольгу и устроить ей красивую жизнь? А смысл? Или для этого хвоста сделать вид, что ничего особого не произошло. Затем вычислить его и почистить самого? Это был бы неплохой вариант. Как вот только Славке-то об этом сообщить? О позорище своем… А тот тоже — не мог, что ли, ксерокопии снять? Зачем всучил оригинал?