Мегрэ и тихий вор - Жорж Сименон Страница 27

— Наверное, вы снова хотите докучать мне глупыми вопросами. Так уже было один раз, я помню. Предупреждаю сразу не буду отвечать ни на один. Я имею на это право?

— Кто твой адвокат?

— Тот же, что и всегда, адвокат Гамбье.

— Хочешь, чтобы его сюда пригласили?

— Зачем? Мне он не нужен. Если вам хочется вытащить его из постели в это время…

Всю ночь на набережной Орфевр было усиленное движение: инспектора хлопали дверями, бегали по коридору, стучали пишущие машинки, беспрерывно звонили телефоны. Прокуратура хотела иметь сведения о том, как идут дела, судебный следователь тоже.

Швейцар занялся приготовлением кофе.

Мегрэ встретил одного из своих сотрудников в коридоре.

— Ну и что? Чего-нибудь от него добились?

— Нет. Заупрямился и молчит.

Ни один из трех задержанных в кафе «У друзей» не знал Фернана. Они твердо стояли на этом Видимо, договорились заранее, чтобы молчать до конца.

А когда прокрутили магнитофонную ленту и запись телефонного разговора, который Рене Люссак вел с Корбейлем, сказали:

— Каким образом это нас касается? У Рене в Корбейле девушка, что плохого в том, что он хотел поговорить с ней? А Рене Люссак отвечал:

— Может быть, у меня есть любовница, ну и что? Нельзя?

Была устроена очная ставка жены Люссака с Фернаном.

— Вы знаете этого человека?

— Не знаю.

— А я что говорил! — обрадовался арестованный. — Эта женщина никогда меня в глаза не видела! Ведь я столько лет провел в тюряге, и где — на острове Ре! А она там никогда не была!

— Когда вас выпустили из тюрьмы?

— Годом раньше, чем следовало, и один приятель дал мне адрес своей бабы, он сказал, чтобы я спокойно шел к ней, она наверняка не откажет мне в крыше над головой и в еде… Ну и жил я у нее, как у Христа за пазухой…

Адвокат Гамбье, предупрежденный по телефону, появился в час ночи и в защиту своего клиента засыпал всех цитатами из Уголовного кодекса.

Согласно новой процедуре, в уголовных делах нельзя было задерживать подозреваемых более чем на двадцать четыре часа, после чего дело должно было перейти в руки прокурора и судебного следователя под их полную ответственность…

Следующая очная ставка — Рене Люссака с женой — не дала никаких результатов.

— Скажи им правду.

— Какую правду? Что у меня есть любовница?

— А оружие?..

— Один приятель одолжил мне свой пистолет. Ну и что из этого? Я часто бываю в поездках, один на пустынных дорогах, ночью, лучше иметь такую хлопушку в кармане, чтобы в случае чего…

Ранним утром на набережную Орфевр привезли свидетелей нападения на улице Лафайет: официантов и кассиршу из кафе напротив, нищего, полицейского в штатском, который стрелял, и случайных прохожих.

Был произведен тщательный обыск в квартире всех трех арестованных в надежде, что в какой-нибудь из них обнаружится чемоданчик ограбленного кассира.

Все это шло своим чередом, согласно установленному шаблону полицейского следствия.

— Мадам Люссак может вернуться домой, — сказал Мегрэ. — Предупреждаю, однако, что вы будете находиться дома под постоянным надзором полиции.

Сгорбленная, угнетенная, она смотрела перед собой остекленевшими глазами, как бы не понимая, где находится.

В то время, пока инспектора допрашивали арестованных, окружив их перекрестными вопросами, Мегрэ решил немного проветриться.

Утро было холодным, шел снег. Комиссар зашел в первое попавшееся открытое в это время кафе и, стоя у стойки, выпил две чашки горячего кофе, похрустывая рогаликами.

Когда он вернулся к себе в кабинет, было уже семь часов. Он чувствовал себя усталым, глаза отекли, веки горели.

В кабинете его ждал инспектор Фумель, что очень удивило Мегрэ.

— Неужели и у тебя есть для меня какие-нибудь новости?

— Есть, шеф!

— Ну, говори!

Фумель, волнуясь, начал рассказывать:

— В эту ночь я был на дежурстве. Смотрел, что происходит на авеню де Версаль, но одновременно держал телефонную связь с коллегами из других комиссариатов. У всех есть фотография Кюэнде, я давал им ее с мыслью, что не сегодня завтра из этого что-нибудь да выйдет… Когда я разговаривал с комиссаром Буффе из тринадцатого, то напомнил ему об этом типе. А он ответил, что как раз хотел мне по этому поводу позвонить. Он сотрудничает с инспектором Лоньоном, который при виде фотографии Кюэнде буркнул что-то себе под нос и сразу сунул ее в карман. Видимо, это лицо ему кого-то напомнило. Я начал собирать информацию о разных маленьких барах и ресторанчиках в районе площади Константен-Пекер и улицы Коленкур. Вы знаете Лоньона, господин комиссар, знаете, что если он что-то вобьет себе в голову, то будет держаться этого и не уступит. Наконец ему удалось попасть в десятку: в одном таком маленьком баре под названием «Ла-Режанс», на улице Коленкур, сразу узнали Кюэнде. Ему сказали, что он тут часто бывал с одной женщиной.

— Часто там бывал… — повторил Мегрэ в задумчивости. — А с каких пор?

— Поразительно! Кажется, года два.

— Они что-нибудь знают об этой женщине?

— Официант не знает ее фамилии, но говорит, что она должна жить где-то поблизости, может быть, в каком-нибудь из соседних домов, поскольку видит ее через окно каждое утро, когда она выходит из дома за покупками.

В следственном отделе внимание всех было сконцентрировано на личности Фернана и его приятелей. В коридоре опять роились свидетели, которым по очереди показывали каждого из задержанных. Напряженная работа не прекращалась, а пишущие машинки стучали беспрерывно, записывая показания.

Инспектору Фумелю было не по себе среди всей этой кутерьмы. Он стоял в коридоре, держа в пожелтевших от никотина пальцах сигарету и курил ее с такой рассеянностью, что не чувствовал, как окурок обжигает ему губы.

Он один не забыл о том тихом, спокойном швейцарце, труп которого видел в Булонском лесу, личностью которого интересовался комиссар Мегрэ. Никто уже об этом человеке не помнил. Так, словно дело о его убийстве было бы раз и навсегда погребено. Разве судебный следователь Кажу не был убежден, что не стоит им заниматься? Он предрешил все одним ударом уже в самом начале, авторитетно заявив: «Сведение личных счетов представителями преступного мира…» Он не знал ни старой Жюстины с улицы Муфтар, ни гостиницы «Ламбер», ни маленького дворца напротив…

— Устал, Фумель?

— Не очень.

— Выйдем вместе, хочешь?

Мегрэ говорил с Фумелем таким доверительным тоном, как если бы он был учеником, который предлагает приятелю вместе прогулять уроки.