Год обезьяны - Чингиз Абдуллаев Страница 27

— Мне и так тяжело, — нахмурилась Вера, — не нужно сыпатьсоль на рану. Я рассказала тебе как другу. Как бывшему другу. А ты сразувстаешь в дурацкую позу, вспоминая, что ты следователь…

— Следователь другой страны, — горько напомнил он.

— Ну ладно, хватит, — она поднялась, — я пришла к тебе, незная, что это именно ты. Мне просто не хотелось, чтобы приехавшие разговаривалис моей дочерью. Она и так недопустимо вольно повела себя и в результате попалав эту историю. Я и тогда не хотела, чтобы она разговаривала с Фамилем, но онасумела меня убедить. Ведь они были подруги, и она его достаточно неплохо знала,как ей казалось. А сегодня она вообще выкинула эту дикую выходку и решилаприйти к тебе. Хорошо, что здесь оказался ты. А если бы здесь был кто-то изродственников погибшего? Представляешь, как бы он реагировал на ее появление?

— Зато я увидел тебя, — сказал он, прислоняясь к дверномукосяку.

— Через двенадцать лет, — жестко напомнила она, — черездвенадцать лет, Муслим. Я изменилась, разве ты этого не увидел? Я тогда быланаивной, глупой девчонкой. Когда я к тебе первый раз приехала в гостиницу, мнебыло только двадцать восемь лет. И ты был моим первым мужчиной после мужа.Представляешь, как мне было тяжело решиться на этот шаг? Но я на него решилась…

— Дочь похожа на тебя. Она тоже сама принимает решения идействует так, как считает нужным.

— Надеюсь, она не дойдет до такого безумства, как я, —задумчиво произнесла Вера. — Это было какое-то наваждение. Такое состояниебывает только в молодости. У женщины в сорок лет оно уже не может повториться.К счастью…

— Ты говоришь так, чтобы сделать мне больно?

— Я говорю так, как думаю. — Она действительно изменилась.Стала жестче, строже, требовательнее. К себе и ко всем остальным. — Ты тогда тожесделал мне больно, если помнишь. Уехал, ничего не объяснив и не сказав.Позвонил из аэропорта, бормоча нечто невразумительное. А потом я так долго тебяждала.

— Мне трудно было объяснить, что там происходило, —пробормотал он. — Ты бы не все поняла. А я не все мог объяснить.

— Возможно, — кивнула она. — Теперь я понимаю, что бывают идругие обстоятельства. Я тебя не виню. Просто напоминаю о том, что было в нашихотношениях.

— Что ты думаешь дальше делать? — спросил он.

— Ничего. Подождать, пока прокуратура найдет настоящегоубийцу. Который ударил сотрудника вашего консульства. Возможно, это былкакой-то грабитель или давний недруг Измайлова. Я не знаю точно. И учти, чтонаша семья пострадала более всех остальных. Молодая женщина лежит в больнице иеще не знает, что отец ее еще не рожденного ребенка уже никогда не увидится сними. Об этом вы подумали? Я уверена, что следователи прокуратуры рано илипоздно найдут настоящего убийцу.

— А если не найдут? Кроме твоей дочери, там никого не было.Во всяком случае, пока нет других данных…

— Там была я, — чуть повысила голос Вера. — И я могу датьпоказания в суде или в прокуратуре, подтвердив невиновность моей дочери. Этогодостаточно?

— Ты человек заинтересованный. Адвокат другой стороны можетобвинить тебя в том, что ты просто пытаешься спасти свою дочь.

Она на мгновение задумалась. И сразу нашла решение. Все-такисказывался ее опыт руководства таким количеством людей. И умение быстропринимать нужные решения.

— Я потребую, чтобы меня проверили на детекторе лжи, —заявила Вера. — И вы убедитесь, что я говорю правду. Она его не убивала.Страшно даже подумать, что она могла сделать нечто подобное.

Он молча смотрел на женщину, которая ему так нравилась.Ровно двенадцать лет назад. С тех пор прошла целая эпоха. Или ему только таккажется?

— Не смотри на меня так, — отвернулась Вера, — как будто тысчитаешь меня виноватой в том, что случилось. Я его тоже не убивала.

Она поправила прическу, прошла мимо него к выходу. Здесьбыли тесные небольшие комнаты и очень маленький коридор. Она открыла дверь,обернулась к нему:

— Ты должен знать, что ни я, ни моя дочь ни в чем невиноваты. Мы только пытались помочь. И ему, и Виктории.

— Подожди, — попросил он, — когда я могу тебя еще увидеть?Поговорить…

— Никогда, — резко отрезала она. — Говорить нужно былотогда, когда я тебя ждала. Долго ждала, Муслим. А ты решил, что можно сыграть смоими чувствами, можно держать меня в таком подвешенном состоянии неуверенностии страха. Я так долго тебя ждала. И не дождалась. Извини, но все уже в прошлом.Прощай.

Она вышла, захлопнув дверь. Он так и остался стоять,прислонившись к дверному косяку. Потом прошел в комнату, сел на кровать.Невесело усмехнулся. Собственно, на что он рассчитывал? Снова увидеть ее? Он ееувидел. Ему все время казалось, что рано или поздно он обязательно снова увидитВеру, снова вдохнет аромат ее тела, ее волос, снова будет разговаривать с ней,касаясь губами ее лица. Как часто в своих снах он разговаривал с ней. Как частос ней общался. Разве она может понять все, что тогда произошло? Или, можетбыть, просто не хочет, а может, сама судьба так изощренно свела их на несколькодней, чтобы потом развести. Он не знал ответов на эти вопросы.

Двенадцать лет назад она приехала к нему в гостиницу и самашагнула в его номер. Это было как сбывшаяся мечта, как невероятное озарение.Это была женщина, в которую он влюбился. Один раз в жизни. Ни свою жену, нидругих женщин, с которыми он встречался, Муслим никогда так не любил. Он тогдавпервые понял, что такое любовь. И впервые осознал, что даже секс не являетсязакрепителем этого невероятного чувства. Он боялся сделать ей больно, боялсявыглядеть грубым, неловким, нетактичным. Он едва касался ее тела, готовыйцеловать ее от кончиков волос до изящных ступней. Он просто наслаждалсяприсутствием этой женщины, которая в тот момент заполняла для него всепространство вокруг. Это была ночь удивительной любви. В своей жизни он помнилтолько предыдущую ночь с женщиной, которая была на десять лет старше его. Икоторая бесследно растворилась в глубине лет. Тогда ему было только двадцатьчетыре. Вся будущая жизнь рисовалась в таких радужных красках, несмотря на точто его призывали в армию. Но женщина, которая была с ним тогда, оказалась мудрееи опытнее. Может, она даже знала больше, чем говорила. А может, она его простопожалела. Она знала, куда посылают новых офицеров мотострелковых взводов,призванных с военных кафедр университетов и институтов. И представляла, что насамом деле происходит в Афганистане.

Он ей тогда не поверил. Он даже не понял, о чем именно онаговорит. А потом было первое ранение, когда врачам удалось спасти ему ногу. Ивозвращение в строй. И второе тяжелое ранение, когда он чудом остался жив.Может, он остался жить именно для той, второй ночи с Верой, когда она пришла кнему в «Прибалтийскую». Остался жить, пройдя через ад, чтобы получить свой рай.Какой-то каламбур получается, недовольно подумал Муслим. Хотя в Афганистанедействительно иногда был ад. А той ночью с Верой он на самом деле оказался враю. Или это богохульство? Как и всякий трезво мыслящий человек, он былагностиком, понимая, что непостижимую сущность бытия человеку трудно познать.