Еще один шпион - Данил Корецкий Страница 27

Ляхва тут же послушно втянул голову в плечи, уронил руки по швам. Стало не то чтобы совсем тихо, но гораздо тише. Магомеда здесь уважали и боялись. Или — боялись и уважали, в такой последовательности. Один только Кекс, который еще не в теме, поскольку недавно «заехал», один только он сказал:

— Так чего он нам лапшу вешает, это самое…

В глазах Магомеда нарисовались две маленькие молнии, — спорить с ним здесь не принято, а Кекс просто дурак, раз за месяц этого не понял. И он бы за свою дурость непременно поплатился, это как два пальца, но обстановку разрядил Тарзан, важно снизойдя к своим критикам:

— Да потому не разбился, что парашют у меня за спиной, плоский такой, в красном ранце, чтоб не видно было… Дернул за кольцо и спустился обратно, через дырку в куполе — прямо на арену! Раскланялся, как положено, и ушел к себе. А зал так аплодировал, что тигры побоялись из клетки выходить! Директор ко мне в гримерку стучит, просит пойти, поклониться, чтобы они успокоились… Только я не открываю, потому что меня там одна артистка знаменитая дожидалась, я ее прямо на полу раскатал, она мне даже руку прокусила…

Слушатели улыбаются, но незаметно, чтобы Магомеда понапрасну не злить. Магомед сам себе голова, сам себе прокурор, и надзиратель, и король. Ему здесь позволялось многое из того, что обычному человеку и на воле не всегда доступно. И телевизор свой, и холодильник с вкусной хавкой, и комната отдельная в клубе, а когда хочет, то в блоке для свиданий ночует — не один, естественно, с какими-то лярвами, которых ему на «мерседесах» привозят. Рассказывали даже, что сам хозяин [22]Остроухов наедине с ним за руку здоровается, и замы его тоже.

Но такой крутой здесь один только Магомед. В смысле, что остальное население череповецкой ИК–10/6 — пусть это не особорежимная колония, тем более не пожизненная, — население это отбывало свои сроки так, как ему и положено, неся полное бремя ограничений гражданских прав. Вышел в расстегнутой куртке — выговор! А за тапочки или спортивный костюм можно и вообще в ШИЗО [23]загреметь… За что Магомеду такие послабления и почести, никто толком не знал. Вором в законе он не был, равно как и олигархом, и сыном чьим-нибудь или зятем. Одни говорили, что сидит Магомед за вымогательство, другие — за киднеппинг, третьи — за убийство. Но что было совершенно ясно, так это что стоит за Магомедом какая-то могучая сила, имя ей — легион, и денег там не считают.

— А расскажи, Тарзан, как ты под землей лазил, — просит Магомед, и улыбки на зверских лицах слушателей исчезают.

Карлик охотно кивает.

— Москва не одна, как глупым большим кажется, — он встает, выпрямляется, надувает грудь, прохаживается важно взад-вперед. — Их две, Москвы-то. Одна, вот она — надземная: улицы, дома, машины, троллейбусы, Кремль. Ее все видели: гуляют, фотографируются, водку пьют… А есть вторая Москва, которая под землей, про ту только единицы знают! Там тоже есть улицы и проспекты, и площади, и закоулки всякие, только небо там каменное или земляное, а вместо людей призраки бродят. Ну, какие призраки… ясное дело, не такие, как в кино показывают. Вообще никакие, не видно их, невидимки они, ясно? Узнать о них можно, только когда страшно станет так, что из кожи выпрыгнуть впору — это значит, призрак рядом…

Красиво гнал Тарзан, заслушаешься… Из его рассказа каждому было ясно, что он имеет дело с человеком, в двадцать раз умнее, сильнее и полезнее для общества, чем Ляхва, Клюква или Поляк; со звездой мирового масштаба, единственным в мире человеком-ядром и метателем ножей, покорителем подземных глубин, самым высокооплачиваемым специалистом столицы, артистом мировой известности…

— Ну, ты даешь! — неопределенно сказал Магомед, никак не выразив своего отношения к рассказам Тарзана. — Ладно, у меня личная свиданка, пока!

Все удивлялись: почему у Магомеда так часто личные свиданки, которые положены всего два раза в год? А он два раза в месяц отправляется в гостевой жилой блок… Но высказывать удивление вслух или как-то по-другому обозначать его никто не рисковал.

Пока Магомед расслаблялся на свиданке, у карлика возникли непонятки с блатными. К нему пристал Глаз: расскажи да расскажи, ну Бруно и стал рассказывать, как он в Нью-Йорке прыгал с одной башни-близнеца на другую.

— Привязали меня за пятку, я разбежался — ка-а-к сиганул! А тут как раз налетел ветер…

— Подожди, подожди, как так тебя за пятку привязали?! А ну, покажи! — агрессивно перебил его Глаз. — За пятку никого привязать нельзя!

— Как нельзя?! — вызверился в ответ Тарзан и быстро снял с ноги коц, [24]специально пошитый на его размер. — Вот тут петлю надели и затянули!

— Это щиколотка, а не пятка! — торжествовал Глаз в обычной блатной манере — привязаться к пустяшной неточности или оговорке, а потом вытянуть за нее и деньги, и «дачки», [25]а иногда и кишки.

— Ты братве порожняки гонишь! За это надо ответить! Завтра мы тебя на сходку вызовем!

Бруно струхнул: с «черной мастью» [26]шутки плохи…

Но тут со свиданки возвратился Магомед. Он был в хорошем настроении, веселый, в руках держал обычную сумку с водкой и деликатесными закусками, а под мышкой какие-то свернутые в трубку большие глянцевые листы.

— Оказывается, не гонит наш Тарзан! — громко объявил он. — Наоборот, всю правду рассказывает!

Магомед развернул листы, которые оказались красочными цирковыми афишами. На них был изображен Тарзан в красном комбинезоне и красивом позолоченном шлеме на фоне большой пушки с поднятым кверху жерлом. Под снимком шла крупная надпись: «Бруно Аллегро — человек-ядро»! Тарзан победно улыбался и торжествующе вскинул правую руку со сжатым кулаком — вылитый Супермен!

Все выпали в осадок: вершиной славы зеков было попасть в черно-белых снимках на стенд «Их разыскивает милиция». Когда слухи об афишах дошли до полковника Остроухова, он не поверил и послал «кума» [27]разобраться, тот принес один глянцевый лист, и они долго его рассматривали, многозначительно переглядывались и вздыхали. И без того непростая личность карлика приобрела дополнительный таинственный ореол. Но это было потом, а пока Магомед отдал «пристяжи» свою сумку, назначил время застолья и пригласил на него карлика. Так и объявил, чтобы все слышали: Тарзан — пацан правильный, он, Магомед, его уважает, и любого, кто карлика словом или делом обидит, порвет на х…й. Вот так. Зачем Магомеду Тарзан понадобился — неясно. Но Глаз, да и вообще «черная масть» от него отстали.

На первой же пьянке Магомед подробно расспросил карлика о подземной жизни, и тот, запивая водкой копченую колбасу, подробно рассказал, как какие-то хрены наняли его за три тысячи долларов и сто порций кокса для того, чтобы раскрыть тайну подземных коридоров КГБ и по ним пройти под Кремль. Однако порученная работа стоила гораздо больших денег, потому что в тех тоннелях стояли автоматические пулеметы, которые поворачивались вслед за Бруно, но ему на них было наплевать, и он уже почти прошел под Кремль, но тут какие-то гады включили неслышный голос, который испугал даже самого великого Бруно, да, да, неустрашимый Бруно Аллегро испугался и пробкой вылетел на поверхность, но после этого уже не смог залазить в пушку, а борьбу с орангутангом и метание ножей ему перекрыли завистники, и они же уволили из цирка, хотя ему на это, конечно, наплевать, ибо без работы специалист такого уровня не останется. Правда, в одном ресторане на него напали наемные убийцы, он легко отбился, но, благодаря подкупу недругов, его не наградили орденом или, на худой конец, медалью, а посадили в грязную вонючую камеру с несколькими десятками больших дебилов, а потом припаяли восемь лет, на что ему, естественно, наплевать.