Близкий свет - Фридрих Незнанский Страница 26

— Ну что, Лазарь, теперь по второму вопросу. Будешь звонить? По-моему, самое время, — и посмотрел на Ингу: — Он где, дома?

Та кивнула. Дорфманис открыл перед собой телефон Ковельскиса и набрал номер.

— Алло? — спросил он по-русски, а остальной текст пошел на латышском языке.

Турецкому было все равно, — закончит, объяснит. Инга, по знаку Саши, взяла параллельную трубку и слушала. Турецкий смотрел в окно. Наконец, разговор закончился. Дорфманис иронически хмыкнул:

— Вот же, гусь! Ну, перескажите Саше, — кивнул он женщине и сердито добавил: — Да не смущайтесь вы! Думаете, нам еще неясно, с кем мы имеем дело? Подонок самый низкопробный! Но умеет притворяться. Подлинный лицедей!

Инга, по-прежнему не поднимая глаз, сказала, что Петер попытался облить ее дерьмом, заявив, что ни о каком лекарстве не знал и знать не желает. Это все — инициатива Инги, с которой у него нет никаких отношений, да и те, приятельские, которые были, прекратились еще на прошлой неделе. Теперь Турецкий понял, почему Лазарь, видя, как «закипает» Инга, строго прижимал толстый, как сарделька, указательный палец к своим губам и сердито вращал глазами. Ну да, в данном контексте ее вмешательство было бы крайне неуместно.

— Ну и что же ты переживаешь? — с ласковой улыбкой сказал Саша. — Одним подлецом в твоей жизни меньше, только и всего, да, Лазарь? Кстати, Лазарь проверил: никакой твой Ковельскис не главный режиссер. Обычный, их в театре называют очередными. А этот просто временно, пока не пригласили нового главного, исполняет его обязанности. Ну любит славу человек, что поделаешь? По слухам, большой бабник. Во всяком случае, если верить внутренней театральной молве, ни одной актрисы в «коллективе» этот ходок не пропустил мимо своего внимания. Не переживай, подруга! Ты ровным счетом ничего не потеряла стоящего…

Хорошо он сказал, Инге даже плакать расхотелось, хотя уже чувствовались позывы. Вот тебе и сильная женщина!

— Так что решили с договором? Он приедет? — спросил Турецкий у адвоката.

— Не знаю… особой охоты не проявил, — ответил Дорфманис. — Думаю, вряд ли. Но по поводу того, чтобы расторгнуть соглашение и прекратить расследование, он ничего не сказал. А я, как ты понимаешь, не настаивал. Не затронул эту тему. Наверное, ты прав, Саша, не думаю, чтоб ему было выгодно становиться перед общественностью в неприглядном виде. А как вы считаете, Инга, вы ж его лучше знали? — он задал вопрос без всякого подтекста, но Инга смутилась.

— Лазарь, дорогой, — пришел на помощь Турецкий, — оставь ты девушку в покое. Он уже столько крови ей испортил… Его дело. Но баночки, раз он отказывается от них, мы тогда вполне имеем право вскрыть без его разрешения, но лучше это сделать в присутствии понятых. Чтобы потом официально отправить на анализ в судебно-медицинскую экспертизу. Есть у нас и документы получения — инструкция, чек. А как там наш друг Пурвиекс поживает? — это он вспомнил начальника Департамента уголовной полиции Латвии. — Я бы посоветовал тебе, Лазарь, в этом деле не обходить его стороной. Дело вполне, по моему мнению, может потянуть на откровенную уголовщину. А то ведь вышеуказанный «засранец-режиссер», прошу прощения у дамы, здесь, у вас, все-таки какая-никакая, а видная театральная фигура. Поэтому тебе, Лазарь дорогой, обязательно придется иметь в виду и широкое общественное мнение, которое из обычного протеста, изначально будет на его стороне. Так как тебе мое предложение?

— Принимается, — охотно согласился Дорфманис. — Сейчас я отправлю кого-нибудь за понятыми. А Димитрас поедет на фирму, чтобы выяснить, это их лекарство или нет. А потом, ты прав, я отправлю его в Экспертный центр. — И он снова вышел в приемную.

— Господи, как мне жутко стыдно за… за все! И вы слышали, и могли поверить!

— Ты с ума сошла! Плюнь и разотри. Давай на этом и закончим с твоими эмоциями. Как уже слышала, ты — подруга Лоры, — сказал Турецкий. — И только, и ничего больше, поняла?

Инга быстро кивнула.

— Вот и умница… Но какая же он скотина! Зуб даю — после всего того дерьма, что он излил из себя, этот подонок все равно попытается помириться с тобой.

Она не отреагировала, продолжая пристально смотреть ему в глаза. Он усмехнулся и тихо сказал:

— Не надо, а?

— Жаль, — так же тихо ответила она. — А то ведь я тоже могла бы… только с тобой, Сашка…

— Зачем ты ее вспоминаешь? Душа болит.

Она опять кивнула.

— А я ведь все-все про вас помню… — И вдруг резко отмахнулась рукой. — А, ну тебя! Ты этого никогда не поймешь…

— Ну как раз это понять могу, только не стоит, — он перевел взгляд на окно и сказал в пустое пространство. — Я с таким трудом помирился с женой…

— А разве я тебя хочу подвести? Как ты можешь, после всего…

— Я уверен, ты — замечательная женщина, ты достойна самой высокой и самой нежной любви, — он хмыкнул, потянув носом запах ее духов, но сказал с неожиданной жесткостью в голосе: — Хорошенько запомни это, и не позволяй всяким скотам поступать с собой… как… Черт бы их всех побрал!

— А тебе будто обидно за меня? — она даже прищурилась с вызовом.

Ему показалось, что в ее полувопросе-полуутверждении прозвучал, скорей, не вызов, а просьба сказать ей желанную правду, которой она якобы не знала и от которой зависела теперь вся ее дальнейшая жизнь. Он усмехнулся и, прищурившись, невразумительно пожал плечами.

— Знаешь, что я тебе отвечу, подруга? В подобных случаях всем нормальным мужикам бывает очень обидно за хороших, славных женщин, оскорбленных мерзавцами.

— Спасибо, — совсем тихо произнесла она и улыбнулась: — Значит, у меня еще не пропала надежда?

Он машинально, кивнул и вздрогнул от собственного вопроса: «Ты чего творишь, дурья башка?!» — и, взглянув на Ингу, так обреченно вздохнул, что она рассмеялась.

«Ну, Турецкий, ну, ты — ходок! — продолжил он собственные “угрызения”, но привычно одернул себя, так как с ходу нашел достойное оправдание: — Да ладно, ничего ж не случилось! Это всего-навсего игра у нас такая. Просто слишком многое из прошлой жизни связывает наши воспоминания… Хотя это обстоятельство ни о чем не говорит…»

Инга, показалось ему, уже успокоилась. Где ж ему догадаться, что думала она об Ирине. В прошлый раз ей так и не пришлось познакомиться с его женой, но в свое время Инга слышала о ней немало добрых слов, и, как ни странно, именно от Эвы, которая была даже знакома с Ириной, но, как она повторяла, исключительно из природной скромности, предпочитала не набиваться в близкие подруги. И при этом никогда не требовала и от Саши ничего невыполнимого. Значит, можно и так жить?

Вернулся Дорфманис и сказал:

— Понятые скоро придут.

— Хорошо, — кивнул Турецкий и спросил у Инги: — А что делается сейчас у тебя дома? Какие у тебя самой, в связи с это историей, планы? Что-то тебе мешает, я же вижу? Так поделись.