Роковая женщина - Джеймс Хедли Чейз Страница 26

Сидней опять тревожно заерзал. Он знал это не хуже меня.

— Если я куплю колье на свои деньги, — воскликнул он несколько вызывающе, — Том будет здесь ни при чем!

— Но миссис Плессингтон — клиент фирмы, — сказал я. Я хотел внушить ему чувство вины. — Слушай-ка, Сидней, чтобы фирма осталась в стороне, тебе лучше работать над эскизом дома, а не в офисе. Если я достану колье, его тоже лучше держать у тебя.

Ему неоткуда было знать, что это условие существенно для моего плана. Он не колебался.

— Да, все останется строго между нами. — Он с доверием посмотрел на меня. — Ты поможешь с ожерельем, Ларри?

"Ну и нахал, черт его дери, — подумал я, — ведь он знает, что без меня не сможет ни сделать ожерелье, ни уговорить миссис Плессингтон расстаться с колье за такую возмутительную сумму. И тем не менее, собираясь получить гигантский барыш и выкинуть Тома Льюиса из сделки, он предлагает мне жалкие два процента».

— Ты знаешь, на меня можно положиться, — ответил я.

Во время полета в воздушном такси, обдумывая, как украсть колье без риска, я испытывал угрызение совести из-за Сиднея, потому что в случае успешного выполнения моего плана ему предстояло понести ущерб, но теперь, когда он показал свою алчность, упреки совести утихли. Скажи он мне: «Слушай, Ларри, давай поделимся поровну. Ты берешь на себя всю работу, а я предоставляю капитал», — и я отказался бы от своей затеи. Но раз он проявил себя таким проклятым жадюгой и эгоистом, предложив мне только два процента, я, не сходя с места, решил осуществить свой план. Ему наплевать на миссис Плессингтон, так чего же мне беспокоиться о Сиднее.

Сцену, которую мне устроила миссис Плессингтон, лучше забыть. Она не назвала Сиднея вором прямо, но это подразумевалось. Она плакала и заламывала свои голые руки. Она неистово металась по просторной комнате, выставляя себя в самом нелепом виде. Она обвинила меня во лжи, напомнив мне, как я уверял ее, будто бриллианты никогда не теряют ценности. На это я возразил, что колье придется разломать, и, если она подождет с год или около того, я обеспечу ей не менее полутора миллионов за камни и платину, но, поскольку она требует денег сразу, Сидней не может предложить ей больше. Наконец она утихомирилась. Что ни говори, на три четверти миллиона долларов не начихаешь, особенно если теряешь не свои деньги. До сих пор ей не приходило в голову, что попытка продать колье в теперешнем виде неизбежно приведет к огласке, и это соображение в конце концов укротило ее. Она сказала, что примет чек, подписанный Сиднеем, который я держал наготове, но добавила, что никогда больше не будет иметь дел с фирмой «Льюис и Фремлин». Я сделал несколько приличествующих случаю замечаний, хотя мне было наплевать на это. И тут она выкинула нечто столь неожиданное, что я на какой-то момент онемел.

— Вы должны по крайней мере отдать мне стеклянное колье, — сказала она. — Хотя бы это вы обязаны сделать! Если муж когда-нибудь захочет взглянуть на колье, я смогу показать ему имитацию. Он не заметит разницы.

Она, естественно, не знала, что стеклянное колье было осью, вокруг которой вращался мой план получения двух миллионов. Пять лет назад, после того как Сидней доставил настоящее колье миссис Плессингтон, он спросил у меня про стеклянный макет. В Сиднее была жилка скупости, и он терпеть не мог лишних трат. Я сказал, что оно сейчас в офисе. Сидней поинтересовался, нельзя ли вернуть его Чану в обмен на кредит в три тысячи долларов. Я гордился колье, как своим творением, в тот момент мне повезло на бирже, и я чувствовал себя богачом. Я сказал, что верну копию Чану и спрошу, сколько он за нее предложит, но сделал иначе. Я сохранил колье в качестве сувенира. Когда Сидней опять спросил про него, я сказал, что Чан заплатил мне две тысячи пятьсот долларов, и дал ему свой личный чек. И вот теперь миссис Плессингтон требовала копию. Справившись с секундной растерянностью, я заявил, что ее сломали и использовали камни для других макетов. Услышав такое, она едва не лопнула от злости и принялась настаивать, чтобы мы немедленно изготовили для нее другую копию. Я обещал это устроить, но просил учесть, что на это потребуется не меньше трех месяцев. Ей пришлось удовлетвориться этим.

Мы вместе отправились в банк в ее «роллс-ройсе», и она забрала колье из хранилища. Оно лежало в шикарном кожаном футляре, обитом внутри черным бархатом. Я не видел колье уже четыре года. От его красоты у меня захватило дух. Я дал ей чек, и она отдала мне колье. Она чуть ли не бегом поднялась из хранилища, торопясь перевести чек на свой счет, а я оставил ее за разговором с управляющим и взял такси до дома.

Открыв стенной сейф, я достал стеклянное колье, положил копию и подлинник рядом на стол и стал их рассматривать. Сидней был дизайнер. Он не разбирался в бриллиантах, и я был уверен, что он не отличит копию от подлинника. Изумительная работа Чана могла бы обмануть даже Терри. Присмотревшись, он, конечно, отличил бы подделку, но Терри не представится случай рассмотреть их. Об этом я позаботился. Я положил стеклянное колье в кожаный футляр, а настоящее — в пластиковый, который убрал к себе в сейф.

Потом я позвонил Сиднею в магазин и сказал, что все прошло гладко. Он, как обычно, зажужжал, словно пчела, попавшая в бутылку, и назначил встречу у себя в пентхаусе через полчаса.

Пентхаус Сиднея был великолепен. Его окна выходили на море. В нем имелась просторная, со вкусом обставленная гостиная, четыре спальни, плавательный бассейн на террасе, фонтан в холле и все прочие штучки, которым богатый педераст умел найти применение. Когда я позвонил, он уже ждал меня.

— Как она реагировала? — спросил он меня, вводя в просторную комнату и поглядывая на сверток в коричневой бумаге, который я нес в руке.

— Как и следовало ожидать. Она не назвала тебя вором прямо, но это подразумевалось. Она сказала, что больше ее ноги у нас не будет.

Сидней вздохнул:

— Я догадывался, что бедняжка именно так и отреагирует. Что ж, отнесемся к этому мужественно. В конце концов, она ничего не потратила у нас в последние годы. — Он не сводил взгляд со свертка. — Оно здесь?

Наступил критический момент. Я встал так, чтобы на меня падал солнечный свет, сдернул оберточную бумагу и открыл футляр. Солнце заиграло на стекле, и Сидни с восторгом уставился на колье.

— Оно изумительно, Ларри! Какая красота! Ах ты умница! Теперь надо браться за работу.

Он отобрал у меня футляр, еще раз полюбовался колье, потом закрыл крышку. Первая, самая важная проверка, кажется, прошла успешно.

— Я набросаю несколько эскизов, а потом мы их обсудим. Буду работать весь уик-энд.

— Послушай, Сидней, я оставил в Луисвилле свою машину. Завтра я улетаю туда и пригоню ее обратно. Я возьму отгул в понедельник, ладно?

— Конечно! А я тем временем приготовлю кое-что, над чем мы вместе поработаем.

Я смотрел, как он подходил к Пикассо и открывал стенной шкаф, спрятанный за картиной. Я знал эту модель сейфа. Это была очень сложная система. В такой сейф не заберешься без того, чтобы тебе на голову не свалилась целая орава полицейских. Он положил футляр в сейф, захлопнул дверцу и, повесив картину на место, повернулся ко мне с сияющей улыбкой.