Близнецы. Завещание сына - Андрей Анисимов Страница 26

– Откуда эти ботинки? – спросил он рослую блондинку в огромном пуховике. Торговка стояла поодаль, словно к своему лотку отношения не имела.

– Италия, – ответила она, не взглянув на товар.

– Китай, – возразил Грыжин.

– А ты чего за шестьсот рублей хотел?

– Шестьсот, конечно недорого. Но развалятся.

– А тебе что? До смерти? – Ответ продавщицы неприятно кольнул Грыжина напоминанием о недуге. – Мерить будешь? – Блондинка распахнула пуховик и подошла к прилавку.

– Рискну без примерки.

– Дело хозяйское. Размер свой хоть знаешь?

– Сорок два.

Девица нагнулась и, порывшись, извлекла коробку:

– Носи на здоровье.

Николай открыл бумажник и вытянул из пачки тысячерублевую бумажку.

– Богатенький ты, я погляжу. Обмыть покупку не хочешь?

– С тобой?

– Покупаешь у меня. Что, не нравлюсь? – Девушка сбросила пуховик на прилавок и кокетливо покрутилась перед незнакомым мужчиной. В облегающем свитере и узкой юбке она выглядела куда привлекательнее. – Ну как?

– Нормальная ты девчонка. Но у меня жена… – улыбнулся Николай, принимая покупку.

– Так жена где, а я здесь, – ответила блондинка и набросила пуховик на плечи. – В пять закончу, и подгребай. Я с хатой. Хоть и не хоромы, но отдельно. Не хуже жены накормлю и стаканчик налью. Коньячок и богатые любят. Не бойся, не больная. Лидой меня зовут. А тебя?

– Николаем. – Грыжин покраснел.

– Сдачу-то возьми…

– Оставь себе, – отказался застенчивый покупатель и пошел прочь.

– Так я жду, – услышал он вслед.

Обратный путь показался много короче. Вернувшись на дачу, Николай бросил обновку в прихожей, снял плащ и в шарфе уселся в кресло. Тоня успела, приготовив обед и закончив уборку, исчезнуть. В доме стояла угнетающая тишина. Грыжин поднялся, включил телевизор и уселся снова. На экране Кафельников побеждал чеха. Но наблюдал за игрой Грыжин рассеянно. Мысли бежали в голове отрывочно и непоследовательно. Они то возвращали его к локомотиву и самоубийству, то к жене и сыну, то к блондинке, так откровенно предлагавшей себя, то к ее обещанию угостить его коньяком. Грыжин никогда не пил больше двух рюмок и вообще позволял себе спиртное только во время деловых переговоров или на приемах. Там бокал вина или рюмка водки служили инструментами для дела. В быту к наркотическим допингам молодой бизнесмен испытывал презрение. Но сейчас ему до боли захотелось напиться. Уж очень он устал копаться в своих чувствах и прислушиваться к собственному организму. Состояние здоровья пока оставалось прежним, но каждый день он ждал появления признаков роковой болезни. И это ожидание сводило с ума. Скорей бы уже! – думалось в такие минуты.

В стоимость аренды дачи входил бар с коллекцией дорогих напитков. Грыжин туда из любопытства как-то заглянул и забыл о его существовании. А почему бы и нет? Алкашом за два месяца я все равно стать не успею. Он усмехнулся и шагнул к бару. Выбирал долго. Наконец достал бутылку дорогого шотландского виски и побрел с бутылкой на кухню. Первая рюмка согрела, но мозг оставался чистым, а нервы натянутыми как струна. После второй голова немного затуманилась и напряжение ослабло. Он поставил бутылку с рюмкой на поднос, нарезал кружками апельсин и вернулся в кресло. Кафельников выигрывал первый сет. Но игра по-прежнему не захватывала. Перед глазами вставала Лида.

Грыжин ни. разу жене не изменил. Не потому, что был ханжой или страдал излишней застенчивостью. Он любил Машу, она его устраивала как любовница, и тратить время на побочные связи молодой бизнесмен не желал. Азарт финансовых комбинаций увлекал его куда больше. Николай был еще молодым человеком, и здесь, на даче, его преследовали эротические сны, но объектом желаний оставалась Маша.

Неожиданно российский теннисист отдал третий гейм на своей подаче. Чех, поняв, что у противника что-то разладилось, прибавил в игре и уже вел тридцать – ноль во втором сете. Николая это расстроило, и он переключил программу. По каналу «Дискавери» крутили видовой фильм о дикарях. Еще две ртомхси с апельсином на закуску поддержали приятную муть. Грыжин откинул голову и задремал. Проснулся от чувства голода. Часы показывали половину четвертого, что означало время обеда. Но вместо того чтобы пойти на кухню и подогреть себе приготовленную Тоней еду, Николай направился в переднюю. Там он раскрыл коробку с приобретенной обувью и примерил ботинок. Он оказался впору. Грыжин обул оба, надел плащ и вышел из дома.

Лида продолжала торчать возле обувного прилавка, но Грыжин признал ее с трудом, потому что девушка от холода совсем запряталась в свой пуховик, Зато она приметила щедрого покупателя сразу.

– Сейчас только четыре. Я же сказала, в пять закончу.

– Сколько ты за этот час заработаешь? – поинтересовался Николай.

– Если продам пар шесть – триста. Я по полтиннику с пары имею. – Быстро сориентировалась Лида. Больше двух пар продать за час она не надеялась.

– Вот тебе тысяча, и закругляйся. Я голодный, – заявил Грыжин и достал бумажник.

– Галя! – крикнула блондинка толстушке за соседним лотком. Та торговала женским бельем и, судя по ее румяному лицу, вовсе не мерзла.

– Чего тебе, Лидка?

– Поторгуй за меня и сдай Ашоту товар. Завтра разберемся, а то ко мне друг пришел, – попросила блондинка и, взяв Николая под руку, быстро повела его в сторону Солнцева, нового района Москвы, печально знаменитого своей уголовной братвой.

Явившись утром в свой кабинет, Петр Григорьевич провел небольшое совещание. Он уже знал, что следы Маши Хлебниковой по кличке Сенаторша обнаружены. Теперь надо было решить, снимать с нее показания сразу или походить за ней пару дней и выявить контакты.

– Что думаешь, Тимофей? – спросил подполковник у Волкова.

– Думаю, отловить и тащить сюда. Выложит, что знает. Зачем ей в ее «сенаторском» положении у нас темнить, – убежденно высказался майор.

– А ты, Вязов? – Ерожин первый раз советовался с подчиненными, и ему хотелось понять, кто как мыслит в деле.

– Не могу дать точный ответ. Тимофею Николаевичу, конечно, виднее. В его руках вся информация. Но я бы подождал… – тактично предложил капитан Вязов.

– Твоя очередь, Маслов, – усмехнулся Ерожин.

Он помнил обоих капитанов еще зелеными лейтенантиками. Теперь это были опытные сотрудники со стажем. «Пусть извилины напрягут», – думал подполковник.

– Рассудим так, – начал Маслов. – Уверены ли мы, что Марину Строкову убил Колесников? Если уверены, Сенаторшу надо тащить сюда как можно быстрее. Если есть сомнения, стоит за ней походить. Вдруг выплывут новые фигуранты.

Петр Григорьевич почесал свой короткий бобрик. Маслов словно прочитал его собственные мысли. «Неглупый парнишка», – решил Ерожин.