Дочь палача и ведьмак - Оливер Петч Страница 26

— Приор велел обыскать его шкаф с лекарствами. При этом они обнаружили кое-какие запретные травы, которые ясно указывают на колдовство. Красавка, белена, дурман и даже знаменитый красный порошок, который извлекают из мумий казненных.

Симон закатил глаза.

— Красавка в малых количествах хорошо помогает при лихорадке, а белену некоторые монахи до сих пор добавляют в пиво.

— Ну да, а красный порошок? Что насчет красного порошка?

— Позвольте спросить, господин бургомистр, почему вам так захотелось отправить монаха на костер?

Симон невольно отодвинулся от Земера; к стакану с вином он так и не притронулся.

— Разве это не очевидно? — прошипел бургомистр. — Через шесть дней праздник, и на Святой горе соберутся толпы паломников! И что будет, если преступника к этому времени не найдут?

— Дайте угадаю, — ответил Симон. — По округе расползутся слухи об ужасном автомате, паломников соберется меньше, и вы останетесь со своими свечами, иконками и графинами. В этом дело?

Бургомистр вздрогнул.

— Кто вам сказал, что… — напустился было он на лекаря, но быстро взял себя в руки. — Я лишь забочусь о благополучии паломников! Сами подумайте, Фронвизер. Страх и ужас на Святой горе! Что бы сказал на это наш Спаситель?

Земер сокрушенно покачал головой.

— Хорошо бы, если б вы сумели убедить настоятеля уладить это дело, причем до праздника… — Он лукаво прищурился. — Вы не останетесь в убытке. У меня есть сильные покровители, которые готовы выделить некоторую сумму…

Симон резко встал из-за стола.

— Благодарю за беседу, господин бургомистр, — сказал он тихим голосом. — Но мне, к сожалению, нужно еще написать очередной отчет для настоятеля. Не говоря уже о том, что мы назавтра ждем моего тестя, так что есть еще кое-какие дела.

У Земера вся краска с лица схлынула.

— Якоба Куизля? — прошептал он. — Но… что ему здесь понадобилось?

— Вам ведь нужен был палач, не так ли? — ответил Симон с улыбкой. — Вот он и явится — лучший и хитрейший расследователь во всем Пфаффенвинкеле. Он наверняка сумеет разобраться в этих убийствах. Кроме того… — Он пожал плечами. — Палач, как никто другой, нуждается в паломничестве, вы так не думаете?.. Ну, всего вам доброго.

Лекарь пододвинул к Земеру нетронутый стакан с вином и направился к выходу. Бургомистр словно прирос к стулу.

В конце концов он схватил стакан и осушил его одним глотком.

Магдалена задрожала и плотнее закуталась в тонкий плащ. Посреди холодной церкви ей трудно было сосредоточиться на молитвах. Кроме того, опять вернулась тошнота, и оставалось лишь надеяться, что она не вызвана той самой болезнью, что поразила монастырь.

В заполненной до отказа церкви даже июньским вечером было прохладно и сыро, как в пещере. В заделанную кое-как крышу над южным нефом задувал шквалистый ветер, с такой силой завывая в стрельчатых окнах, что временами заглушал латинские бормотания проповедника. Большинству паломников и местных жителей это не особенно мешало, так как слов они все равно не понимали. И, несмотря на это, все с благоговением прислушивались к настоятелю, который лично взялся вести сегодня службу.

Причина этой особенной службы находилась далеко впереди, в нескольких рядах перед обычными верующими. Под резным навесом восседал граф Вартенберг с семейством. Два бледных и упитанных ребенка зевали и коротали время за баловством, а молодая мать то и дело их одергивала. Одному из них на вид было лет восемь, а младший сидел, посасывая палец, на коленях у молодой миловидной графини. Граф, мужчина лет сорока с кустистыми бровями и пронизывающим надменным взглядом, рассматривал убранство церкви, словно уже раздумывал, что следовало бы перенести в сокровищницу Виттельсбахов.

Магдалена успела повидать уже немало церквей, но в монастыре Андекса ее переполняло чувство благоговения. Она знала, что на Святой горе хранились некоторые из важнейших реликвий христианства. И внутреннее убранство внушало соответствующее уважение. По бокам и в центральном нефе располагались бесчисленные алтари, а двери вели в отдельные часовни. Могучие колонны подпирали высокие своды, в ярких витражах отражался свет множества свечей.

Сильнее всего Магдалену изумляло не роскошное убранство, а как раз множество свечей, приносимых сюда паломниками в течение столетий и расставленных по всей церкви. Вдоль стен висели бесчисленные, потускневшие от времени иконы, повествующие о чудесных избавлениях.

— Agnus Dei, qui tollis peccata mundi, miserere nobis…

Настоятель произнес священные слова, и люди вокруг Магдалены смиренно опустились на колени. Она тоже присела и склонила голову. И все же она то и дело поглядывала на Мауруса Рамбека: вид у него был крайне встревоженный. Он по нескольку раз ошибался или терял нить проповеди. Магдалена не бралась судить, было ли это вызвано событиями последних дней или присутствием высоких гостей. Ей и самой стоило больших трудов сосредоточиться на молитвах.

— Domine, non sum dignus, ut untres sub tectum meum, Sed tantum dic verbo, et sanabitur anima mea…

Магдалена вместе со всеми бормотала слова из святого причастия, а сама украдкой смотрела на галерею, где собрались первые лица монастыря. Симон рассказал ей немного об участниках совета, и Магдалена, как ей показалось, узнала тучного келаря, седого библиотекаря и чувствительного наставника. Последний и вправду оказался человеком довольно молодым и необычайно задумчивым. Глаза у него были красные. Время от времени он доставал шелковый платок и вытирал лицо, пока его грубо не пихнул сидящий справа монах с крючковатым носом. Магдалена подумала немного и решила, что это, должно быть, приор. Он шикнул на наставника, и тот мигом спрятал платок и забормотал молитву. Другие члены совета тоже казались необычайно напряженными.

«Что-то здесь не так, — подумала женщина. — Или на них действительно так подействовала смерть двух послушников и исчезновение собрата?»

Настоятель наконец закончил службу. Он благословляюще поднял руки, и, сопровождаемые громкой органной музыкой, паломники повалили наружу. Магдалена осталась стоять на коленях и проследила, как Маурус Рамбек спустился из придела и поклонился графу Вартенбергу. Они обменялись парой слов, после чего граф, по всей видимости, отослал семью в свои покои. В конце концов настоятель и граф поднялись по лестнице на опустевшую уже галерею, где их поджидал приор. Некоторое время они постояли, переговариваясь, друг подле друга, пока не скрылись наконец за небольшой дверцей. От Магдалены не ускользнуло при этом, что приор то и дело осторожно оглядывался.

Что они, черт возьми, задумали?

Поразмыслив немного, Магдалена встала и осторожно приблизилась к лестнице. С окончанием вечерней службы в церкви почти никого не осталось, лишь несколько причетников еще гасили свечи. Стало заметно темнее.

Магдалена огляделась еще раз по сторонам и двинулась вверх по стоптанным ступеням.