Египетские вечера - Марина Серова Страница 26

Я хорошенько осмотрелась. Приятного тем не менее все равно мало. У меня дел невпроворот, а тут авария.

Стоп. А почему отказали тормоза? Ведь ничего такого не должно было быть. Машина только что из ремонта, а на всех станциях обычно все проверяют, всегда ищут хоть какие-нибудь поломки, чтобы денег содрать побольше. Значит…

Противная мысль засвербила в голове. Неужели это Быстряков устроил мне такое? Нет, не может быть! Зачем ему? Может, все же тормоза сами по себе сломались? Надо Олегу позвонить, спросить, он лично забирал машину или там отирался кто еще…

— О, Татьяна уже бодрствует!

Я повернулась и увидела молодого мужчину. «Доктор, скорее всего», — решила я, осмотрев его статную фигуру в темно-зеленой пижаме.

— Скажите, меня скоро выпишут? — спросила я первым делом и, почему-то совершенно обессилев, плюхнулась на подушку.

— Как вы себя чувствуете? — проигнорировав мой вопрос, задал он свой.

— Вполне сносно. Что у меня? Ничего серьезного, правда, доктор?

— Абсолютно ничего. Небольшое сотрясение мозга, перелом двух ребер, многочисленные ушибы, ссадины. Ничего серьезного. Пустяки. Но с месячишко в больнице проваляетесь.

— Я не могу, — рассердилась я.

— Я вам помогу, — от всей души улыбнулся тот.

В другой раз его улыбочка показалась бы мне очень даже милой, но в данный момент я просто озверела.

— А ну, мать вашу, выписывайте меня побыстрее! Я в милицию жаловаться буду. Вы не понимаете, у меня срочное дело, я не могу тут отлеживаться. И ничего у меня не болит. Ну совершенно ничего!

— Это говорит только о том, что вам вкололи отличное обезболивающее. И если вы будете продолжать так орать, что в вашем положении крайне нежелательно, то вас придется еще и усыпить, — спокойно и рассудительно сказал доктор и записал что-то в своем журнале.

— Усыпить?

— Дать снотворное.

Я замолчала. Уж пусть думает, что я смирилась, чем снова спать. Так я хоть подумать смогу.

Доктор вышел.

Конечно, я не собиралась лежать тут месяц. Мне надо выйти отсюда обязательно сегодня. И я сделаю это, даже если мне придется сбежать. Но откуда он знает мое имя? Наверное, меня привезли с документами.

Я снова вспомнила про «девятку», и сердце мое сжалось. Недолго я на ней покаталась после ремонта. Совсем недолго.

Мысли опять перебежали на Быстрякова. Ну не мог он такое сделать. Да и зачем? Смысла не вижу.

Что же мне делать? Пожалуй, самое лучшее сейчас — позвонить Мельникову и попросить его за мной приехать. Его можно будет и еще кое о чем попросить. Чтобы проверил. Точно! Надо сотовый поискать. Должны же были оставить мне мои вещи…

Тут я поняла, что лежу в чужой белой сорочке и в трусах. Но в трусах моих. Вот только остальное мое где? Я хотела повернуться к тумбочке, но поняла, что не смогу. Разом все заболело. И ребра, и голова, и вообще — все.

Дверь открылась, и я увидела Андрея.

— Мельников! Как я рада тебя видеть. — У меня чуть слезы на глазах не выступили от счастья. — Как ты узнал, что я здесь?

— Узнал. — Андрей выглядел усталым и чересчур серьезным. — Что с тобой случилось? Впрочем, сам знаю. Тебе кто-то испортил тормоза. Шланг подрезал, вся жидкость вытекла.

— Ты думаешь, это было сделано специально?

— Да.

— Значит, я на верном пути. Не знаю, кто мог потрудиться над тормозами моей машины, но я к нему подобралась. И он преступник. Он понял, что мне многое известно или что я о чем-то догадываюсь, потому и предпринял такое.

— Но кто это? — присел около меня Мельников. — С кем ты разговаривала?

— Знаешь, мне только сейчас пришло в голову. По делу я говорила только с Тимохиным. Быстряков в курсе моего расследования, но не знает моих предположений. Да и ни с какого бока он. А вот Тимохин… Он — глава фирмы «Гарант». Его людей убили.

— Значит, Тимохин… — задумался Андрей.

— Я могу ошибаться, — снизила я темп. — Но как он мог это проделать? Машина же только-только из ремонта. Нет, невозможно. Сделать это мог только Быстряков.

— У меня такое ощущение, что ты первый день на свете живешь. — Мельников покрутил пальцем у виска. — Если преступник хочет тебя убить, он будет все про тебя знать. И сумеет воспользоваться нужным моментом. Можешь мне поверить.