Дело с телом - Марина Серова Страница 26

Я выкурила уже две сигареты. На улице было относительно прохладно — весьма приятно после многодневной жарищи. Сидеть в машине было достаточно удобно, но скука все равно угнетала.

Я начала еще раз обдумывать ситуацию. Надо, пожалуй, поскорее разобраться с политиком Шалимовым. Почему я ничего не слышала об этой личности? Либо Константин Львович — фигура довольно незначительная, либо я слишком давно не обращала внимания на политические дела нашего Тарасова.

Политики — народ не очень общительный. Хотя что касается журналистов… Идея: если я права и Шалимов действительно — мелкая рыбешка, тогда он вряд ли откажется от освещения своей бесценной деятельности в тарасовской прессе и согласится на встречу с журналисткой. Но действовать надо очень мягко. А дальше — по обстоятельствам.

Но вот в наушнике наконец раздался щелчок, и я отвлеклась от размышлений. Посмотрев на часы, увидела, что сейчас всего лишь начало десятого. Ранний звонок — это нечто интересное. Хотя, может быть, он только для меня ранний, я люблю поспать подольше.

В наушнике раздался мужской голос чрезвычайно высокого тембра. Считается, что личности с такими голосами несколько женоподобны. Не знаю, не обращала внимания.

— Олега Камышина позовите, пожалуйста, — вежливо, но жестко попросил высокий голос.

— Это я, — напряженно ответил Камышин. Его голос я узнала сразу, память у меня отличная. — Кто говорит?

— Здравствуйте, Олег. Вы меня не узнали? Неужели успели забыть? — с ехидством произнес высокий голос. — Как вам не стыдно?

— Простите, Дима, я в самом деле не узнал вас, — нагло соврал Олег. Я была уверена, что он врет. И боится — голос должника едва заметно вибрировал.

— Как у вас обстоят дела с финансами? — осведомился обладатель пронзительного голоса.

Странный вопрос. Он что, камышинский банкир? Вот в это я поверила бы, будь мне лет двенадцать от силы. Так что у меня появилась лишь одна идея: Олег Геннадьевич задолжал не только Клюжевым.

— Я верну! Гарантирую! — Камышин с трудом пытался говорить невозмутимо, но страх все равно просачивался. Я чувствовала это очень хорошо. Думаю, собеседник Камышина тоже. — Дима, я точно верну вам все в самый ближайший срок.

— Олег, мы с вами серьезные люди, — как ребенка, увещевал Олега обладатель высокого голоса. — Вы вешаете мне лапшу на уши в течение двух с лишним месяцев. Так вот, было бы великолепно, если бы вы поделились своими финансами завтра. Вам ясно? — За мягкими фразами звучала сталь.

— Но, Дмитрий, я не смогу так быстро достать деньги! — Теперь истерика в голосе Олега Камышина звучала совершенно неприкрыто. — Вы понимаете, не смогу! Мне просто негде взять!

— Олег, не будьте ребенком, — ласково увещевал тип с высоким голосом. — Сами понимаете — не вернув деньги, вы можете заболеть от угрызений совести. — Теперь голос угрожал. Впрочем, все еще довольно мягко. Можно было даже подумать, что Олег Камышин занимал у него какую-то мелочь. На пачку сигарет, например, не более того.

— Дмитрий, дайте мне хотя бы неделю! — попросил Камышин.

— Нет, завтра или… — И в трубке раздались гудки.

Это «или» не просто насторожило, оно похоронным набатом ударило по нервам. Даже не зная вежливо-вкрадчивого собеседника Олега Геннадьевича, я могла с уверенностью сказать — он угрожает не для красного словца. И бедняге Камышину можно только посочувствовать. Ему придется не слишком хорошо, попади он в лапы этого типа. Пожалуй, будь я на месте Олега, обязательно бы расплатилась. Где бы я деньги взяла, вопрос другой. Ограбила бы старушку-процентщицу, как Раскольников, в конце концов.

Итак, действительно, Камышин был должен не только Клюжеву. И второй кредитор был гораздо более опасен. Валентин Арсеньевич, я полагаю, лишь грозился подать в суд. Этот же тип с его обтекаемыми угрозами предпочтет крайние меры, он не будет церемониться.

Так был ли для Олега смысл убивать Клюжева, если тот не представлял опасности для жизни и здоровья? Если рассуждать логично, смысла не было. В данной ситуации было бы гораздо умнее расправиться со вторым кредитором, который даже отдаленно дружеских чувств к Камышину не испытывает.

Тем не менее подозрение с Олега Геннадьевича снимать рано, версию надо проверить до конца, чтобы потом не кусать локти. Мало ли какие бывают причины для убийства… Вдруг Камышин сто лет ненавидел Валентина Арсеньевича и в итоге решился убить его? Благо и повод был.

Я сдержанно улыбнулась, услышав в наушнике пару фраз, почти целиком состоящих из отборного мата, а затем щелчок — Камышин тоже бросил трубку на рычаги.

Сидя в машине, я продолжала наблюдать за подъездом. Хотя телефонный разговор и прервался, я не спешила уезжать отсюда. Интуиция подсказывала, что торопиться не стоит — может произойти нечто интересное и полезное.

В наушнике стояла тишина. Камышин не пытался никому звонить, не стремился ни у кого просить денег. Чего же он ждет, черт побери? И где намерен раздобыть нужную сумму? Обладатель высокого голоса угрожал не просто так, не из любви к искусству, и сумма, которую ему должен Камышин, наверняка не маленькая. Следовательно, Олегу Геннадьевичу нужно поторопиться.

Интуиция меня не подвела. Минут через пятнадцать Камышин вышел из дома и направился к остановке. Заведя мотор, я поехала за ним на приличном расстоянии — не хотелось бы, чтобы меня засекли. Ужасно скучное это дело — следовать за автобусом, который еле едет. Да еще и хлопотное — довольно сложно не пропустить, на какой остановке выйдет человек, за которым следишь. А особенно в начале рабочего дня — слишком много людей постоянно заходит и выходит из автобуса. В принципе я могла бы бросить машину и отправиться на том же виде транспорта, что и преследуемый. Но честно сказать, такой выход никогда меня не вдохновлял. Да и чреват он непредсказуемыми последствиями.

Камышин вышел на площади бывшего вождя социализма. Я едва не упустила его в толпе, но, к счастью, все-таки засекла. И дальше пришлось все же оставить машину. Быстренько поставила ее на место, предназначенное для временной стоянки, и осторожно последовала за Олегом. Ничьего внимания я не привлекала, более всего я походила на даму, вышедшую на прогулку. Умею я вовремя придать своему лицу подобающее выражение, надо сказать.

Камышин шел совершенно спокойно, не оглядываясь и даже, кажется, не думая о том, что за ним могут следить. В одном месте он вдруг решительно перебежал через дорогу, едва не угодив под машину. Самоубийством, что ли, решил жизнь покончить?

Наконец мы пришли к цели. Камышин вошел в здание с многообещающей вывеской «Риэлторская служба. Обмен, купля-продажа квартир во всех районах города. Междугородний обмен». Фирма не относилась к старым, давно работающим на этом поприще — ремонт здания едва завершили.

Я мельком заглянула в окно первого этажа, но ничего не увидела. Зеркальные стекла лишь отразили стройную длинноногую девицу в элегантном костюме, со светлыми волосами. Своей внешностью я осталась довольна, чего не скажешь о другом — куда дальше направился мой подопечный, я не увидела.