Между двух огней - Ольга Егорова Страница 26

Инга знала, что даже за такой пустяковый, не слишком интимный жест, он будет ей благодарен.

Четырнадцать ночей они спали в одной постели. Смешно даже представить – как брат и сестра.

Она была не готова. А он, понимая и прощая эту ее неготовность, готов был ждать столько, сколько потребуется. И сейчас, почувствовав, как она сжала пальцами его плечо, на несколько секунд затаил дыхание. Но пальцы ее больше не двигались и лежали теперь у него на плече без всякого смысла. Инга ощутила этот короткий момент напряженного ожидания, секундный всплеск надежды и быстрое разочарование по тому, как напряглось и снова обмякло его плечо под футболкой. За две недели они научились уже понимать друг друга без слов. Научились заново, потому что наверняка умели делать это и раньше.

– Паш, ну скажи, что ты надумал, а? Хочешь пригласить друзей? Или хочешь, чтоб мы отправились в гости к твоим родителям? Мы ведь договорились…

– Нет, конечно.

Он сполз с ее коленей и теперь лежал поперек кровати, упираясь затылком в стену.

– Тогда к чему такие долгие предисловия? Ну, говори же, что ты задумал!

– Да ничего я не задумал. Мне просто нужно сегодня пойти на работу. Я ведь брал за свой счет две недели, и они кончились. Но я могу взять еще две. Если ты пока еще… не можешь оставаться одна.

– А если я и через две недели не смогу?

– Возьму еще две. Какая разница.

– Тебя уволят с работы.

– Ты для меня важнее, чем работа.

– Паш, ты как ребенок. Хватит уже нянчиться со мной, в самом деле. Ну, останусь я одна. Что со мной может случиться? Я ведь уже привыкла здесь жить, я здесь все прекрасно знаю. Я вполне способна разогреть себе обед в микроволновке. Я знаю, на какую кнопку нужно нажать, чтобы включить телевизор. Я умею пользоваться душем и даже умею смывать воду в туалете.

– Я не об этом, Инга. Ты ведь знаешь, что не об этом.

На этот раз ее шутливый тон оказался малоэффективным. Она ни разу не говорила ему о том, что боится оставаться одна в этой квартире, где все продолжало оставаться чужим. Именно присутствие Павла примиряло ее с мыслью о недоступности ощущения дома. Она продолжала оставаться в гостях – но когда Павел был рядом, Инга чувствовала себя в гостях у хорошего знакомого, у близкого друга, и практически не ощущала дискомфорта. Он сам обо всем догадался. Поэтому и не отходил от нее почти ни на минуту. Целыми днями они валялись на диване, разговаривая ни о чем. Смотрели фильмы, которые Инга видела раньше, но не помнила. Гуляли по улицам, иногда заходили в первое попавшееся кафе, чтобы перекусить. Покупали продукты в магазине и вечерами вместе стояли у плиты, готовили ужин, предварительно отыскав какую-нибудь красивую картинку в журнале, точно соблюдая рецепт приготовления и дозировку продуктов. Вместе ужинали при свечах, мыли посуду по очереди. Вместе засыпали под веселый треп какого-нибудь ведущего музыкального канала. И вместе начинали новый день.

Это не могло длиться бесконечно. Инга знала, что рано или поздно придется проводить его утром на работу. И не делала из этого трагедии. По крайней мере, пыталась не делать.

– Я знаю, о чем ты. Но мне на самом деле кажется, что все не так страшно. Тем более, если уж мне станет совсем плохо, я ведь всегда смогу позвонить тебе. Попросить приехать, или просто поговорить со мной и успокоить меня. Так что не переживай, все будет нормально. Надо же когда-нибудь начинать нормальную жизнь. Надо деньги зарабатывать. Если ты совсем перестанешь ходить на работу, мы умрем с голоду.

– Это аргумент, – серьезно ответил Павел и приподнялся на локтях, чтобы разглядеть цифры, светящиеся на небольшом дисплее видеомагнитофона. – Пятнадцать минут десятого. Если идти, то надо уже идти.

– Вот и иди, – согласилась Инга и первая поднялась с кровати. – Одевайся и иди. Вот увидишь, я даже с ужином справлюсь. Приготовлю тебе что-нибудь… что-нибудь этакое-разэтакое… Как нормальная жена, Паш. Все нормальные жены готовят по вечерам ужины. И накрывают на стол аккурат к приходу мужа. Я знаю, Паш.

– Ну, это ты немного преувеличиваешь, ежик. Это только в семьях с патриархальным укладом такая фигня бывает. Современные женщины…

– А у нас что, матриархальный уклад в семье?

– У нас равноправие. А вообще, знаешь, я совсем не против, чтобы ты к моему приходу ужин приготовила. На стол накрыла и все такое… Просто ты раньше никогда этого не делала. Я ж говорю, на нашей кухне я хозяин.

– Подумаешь! Хозяин он! Вот ты придешь вечером, и мы тогда посмотрим, кто из нас хозяин! И вообще, я тебе еще носки постираю!

– Сумасшедшая! – Павел вдруг рассмеялся. Громко и раскатисто, как не смеялся еще ни разу за эти две недели. – Чокнутый ты ежик, у нас ведь машинка-автомат! Ты никогда в жизни мне носки не стирала! Ты между прочим мне условие поставила, когда замуж выйти согласилась… что носки – никогда в жизни… Я машинку эту на следующий день после свадьбы… купил…

Он так смеялся, что на глазах выступили слезы. Инга спокойно улыбалась, наблюдая за этим приступом буйного веселья. Потом пинками затолкала развеселившегося супруга в ванную, а сама отправилась на кухню мыть посуду.

Через несколько минут они уже прощались, стоя у входной двери.

– Если что – позвони, – в десятый раз напомнил Павел. Инга в десятый раз согласно кивнула.

Листок с написанным аккуратным, разборчивым почерком номером его мобильника лежал на полке в прихожей, возле черного телефонного аппарата с переносной трубкой.

– И не вздумай стирать носки, слышишь! – напомнил он, уже после того, как прикоснулся губами к ее щеке.

– Не буду, – пообещала Инга. – Я же не совсем чокнутый... ежик.

Дверь захлопнулась.

Инга некоторое время стояла в прихожей, прислушиваясь к звукам за стеной. Открылись и закрылись с легким, уже знакомым, поскрипыванием двери лифта. Где-то наверху послышались мужские голоса, а потом – тяжелые шаги по лестнице. Инга отошла и перебазировалась к кухонному окну, из которого долго следила за удаляющейся фигурой мужа. Время от времени Павел оглядывался и махал ей рукой. Потом скрылся за поворотом, а Инга еще долго смотрела на падающий за окном снег и пыталась подсчитать количество дней, во время которых он шел беспрерывно. Этот снежный день оказался четвертым. Ей было немного жалко осень, которая была ее любимым временем года. Наступившая зима в душе никаких чувств не вызывала.

Из прихожей послышалась соловьиная трель. Инга вздрогнула, не сразу сообразив, что соловьем заливается ее мобильный телефон. Несколько дней назад во время традиционной вечерней прогулки они с Павлом забрели в салон сотовой связи и приобрели ей новую трубку – вместо той, прежней, которая сгорела вместе с машиной. Трубка уже несколько дней лежала в прихожей на тумбочке и естественно, ни разу не звонила, потому что никому, кроме постоянно находившегося рядом Павла Петрова, ее номер был неизвестен.