Найти то - не знаю что - Марина Серова Страница 26

Борис Алексеевич открыл передо мной свое купе, пропустил внутрь, а сам вернулся за коньяком.

Разливая коньяк по бокалам — у него, в отличие от Толяна, были в купе бокалы, — он говорил как ни в чем не бывало:

— Замечательный коньяк. А то я сегодня весь вечер водку пил, а ее терпеть не могу.

После этого он поднял свой бокал, посмотрел его на свет и спросил:

— Что вас интересует на этот раз?

Прошлый раз я ответила ему на этот вопрос вопросом. Не стала изменять традиции и на этот раз:

— Кто вы?

Мне очень хотелось услышать простой и конкретный ответ, и именно так он мне и ответил:

— Милиционер.

Я рассмеялась.

— Вас это смешит? — спросил он.

— Меня это радует, — совершенно искренне ответила я. — Давайте поднимем бокалы за нашу милицию! — и выпила свой коньяк почти залпом.

Не знаю, от коньяка или от этого конкретного ответа я почувствовала такое облегчение, что мне захотелось расцеловать этого человека. Так, наверное, хочется расцеловать доктора, который сообщает тебе, что подозрение на рак не подтвердилось. У меня словно камень свалился с плеч, и я улыбалась, как выздоравливающий ребенок.

— Расскажите мне, пожалуйста, все, что можно, — попросила я.

В ответ на мою просьбу он весело рассмеялся.

— Вся штука в том, что рассказывать пока ничего нельзя. Но вы, не спросясь, узнали так много, а полчаса назад чуть не испортили мне всю операцию, что я вынужден рассказать вам все остальное, чтобы вы еще чего-нибудь не выкинули в том же роде. Но, чтобы вы не думали, что я такой простой и разглашаю абсолютно секретную информацию совершенно неизвестной мне девушке, я сразу вам скажу, что мне уже известно, что вы работаете юрисконсультом Комитета солдатских матерей, что до этого… но, судя по вашим глазам, я понял, что и это уже поднимает меня в ваших глазах, поэтому я больше ничего не буду говорить о вас, а сразу перейду к делу.

— Но откуда вы это узнали? — перебила я его.

— У милиции тоже есть свои маленькие секреты, — улыбнулся он. — Я же не спрашиваю вас, зачем вы оказались в четвертом купе.

Он деликатно промолчал обо всем остальном, и я была ему за это благодарна.

— Так вот, что касается дела. Нам стало известно, что из Таджикистана в Челябинск должен прийти автобус с кокаином. Это, к сожалению, не первый такой автобус, но впервые нам стало известно о нем заранее. Мы могли бы просто взять их с поличным и на этом успокоиться, но через некоторое время пришел бы новый автобус и новые наркокурьеры разъехались бы во все концы нашей все еще необъятной родины. Наркобизнес — огромная сеть, и на этот раз мы замахнулись на всю сеть в целом.

Ну, а что касается Александра Стороженко, то он давно у нас на примете, но ни разу не попадался на «крупняке», и мы его пока не трогали. А когда, по агентурным данным, узнали о его участии в деле, то дали ему доехать до Челябинска, получить товар…

— Так вот за чем он ходил! — ударила я себя по лбу.

— Да, причем ушел из вагона без сумки, а вернулся с сумкой. Вот что значит, ни разу не попадался — никакой осторожности!

— А ведь он действительно был без сумки! — ужаснулась я своему профессиональному промаху.

Борис Алексеевич дождался, когда я вспомню о нем, налил мне еще коньяку и продолжил:

— И мы не тронем его до самого Владивостока, поскольку нам очень важно, кому именно он везет этот кокаин на сотни тысяч.

— Но вы же рискуете…

— Мы ничем не рискуем, поскольку то, что вы видели у него в сумке, это всего-навсего мел, как я уже успел вам сообщить.

— Тот человек со сломанным носом? — уточнила я.

— Да, именно он подменил наркотики мелом, пока я защищал вашу честь в тамбуре, — улыбнулся он, — как вы уже успели догадаться. Поэтому мне очень важно, чтобы этот мел оставался на своем месте и чтобы Александр Стороженко завтра проснулся совершенно спокойным.

— А его сосед по купе? — спросила я.

— Толя? По-моему, славный парень, только водку пить любит, но не умеет. Теперь вам практически все известно, кроме деталей, но это пустяки.

— Давайте выпьем! — предложила я.

— С удовольствием, — улыбнулся Борис Алексеевич и в эту минуту так стал похож на Грома, что мне пришлось тряхнуть головой, чтобы отогнать «наваждение». — И я даже знаю — за что.

— За что же?

— За то, чтобы нам с вами больше не ссориться, потому что вы мне на самом деле очень понравились, Юлия Сергеевна, и все хорошие слова, которые я вам говорил, были совершенно искренними.

Мы выпили за это, и мне снова захотелось его поцеловать.

* * *

Под утро меня мучили кошмары. Мне снилось, будто я сдаю экзамен самому Грому, хотя временами он превращался в Бориса Алексеевича. Но в том-то и вся штука, что сам Борис Алексеевич тоже сдавал со мной экзамен тому же преподавателю. И я окончательно запуталась, кто из них есть кто, но все-таки сдавала кому-то из них экзамен, не понимая, какой предмет я сдаю.

Этот сон измучил меня, но тут же сменился другим.

Я опять ехала в поезде, это был тот же самый поезд, что и в реальности, но во сне я ехала на нем уже много лет. Люди вокруг меня старели, рожали детей, умирали, а мы все ехали и ехали. Периодически в тамбуре появлялась крышка гроба, и все понимали, что умер очередной пассажир. И тогда в вагоне появлялись новые люди, и каждый из них мог быть японским шпионом. И я ругалась во сне с проводницей, чтобы она не сажала в вагон новых людей, потому что у меня тогда прибавлялось бы работы. В какой-то момент я поняла, что у моего задания никогда не будет конца, поскольку поезд шел без остановок и не имел конкретного пункта назначения.

Но сама я при этом оставалась молодой, во всяком случае, ощущала себя такой. Но, подойдя к зеркалу, не узнала себя в собственном отражении: на меня смотрели полубезумные глаза древней старухи с редкими седыми волосами!

Это зрелище доконало меня, и я проснулась. Я лежала на своей полке, и мне потребовалось некоторое время, чтобы отделить сон от реальности. Для того чтобы окончательно отделаться от этой раздвоенности, я поднялась на ноги и подошла к зеркалу.

Отражение было симпатичнее того, что привиделось мне во сне, но не намного. Почти целая неделя без душа, а со вчерашнего дня и без расчески, которую мне до сих пор так и не удалось приобрести, давала о себе знать.

Поэтому первым делом я пошла в туалет и проделала там все возможные в этих условиях водные процедуры, в том числе — помыла голову.

На обратном пути я зашла к проводнице и попросила у нее чашку кофе. Не так охотно, как раньше, но она пообещала мне его принести. И действительно принесла через пару минут, но не такого крепкого, как в предыдущие дни.