Продается шкаф с любовником - Людмила Милевская Страница 26

— Где нашла? Думаю, среди знакомых, — сообщила Далила. — Всвоем же кругу.

Он потряс головой:

— Да нет, в нашем кругу все здоровы. Маньяков там нет.

— Андрей Викторович, Вечный Принц не маньяк.

Он простой человек, внешне — абсолютно нормальный. Особеннов вашем возрасте.

— В чем же тогда проблема? — поразился Верховский.

— В его невротичном сценарии. У Вечного Принца проблемы собщением. Он может скрывать их, может маскироваться, но рано или поздно неврознастигнет его. Вечный Принц заболеет, начнет ходить по врачам, возможно,доберется и до психотерапевта.

Но мы ждать так долго не можем. Я могу его выявить прямосейчас.

— И что надо делать?

Далила нарочно сделала паузу, обозначая важность момента, и,пристально глядя в его глаза, сообщила:

— Мне нужна ваша помощь.

Верховский напрягся, она же спокойно продолжила:

— Ради блага вам придется немного солгать.

Он вздохнул с облегчением:

— Всего-то? Да пожалуйста, ради Маши сколько хотите.Говорите, что я должен делать.

— Вы богаты и вполне можете оплатить книгу о вашей покойнойсестре. Давайте я представлюсь вашим друзьям писателем. Якобы вы заказали мнекнигу о Маше. Такое возможно?

— Вообще-то возможно, — пожал плечами Верховский, — нозачем?

— Что — зачем? — удивилась Далила.

— Зачем вам представляться писателем?

— Во-первых, мне нужно расспросить всех ваших друзей изнакомых, не вызвав их подозрений. А во-вторых, для того чтобы люди пошли наоткровенность, я должна заслужить их доверие и уважение. Думаю, представляясьписателем, я добьюсь желаемого результата.

Верховский рассмеялся:

— Ну, знаете ли, я не согласен.

— Почему?

— Мои друзья и знакомые умные, образованные люди, многие изних весьма утонченные. Да и, по моему разумению, писатель — это тот, у когопорядок в мозгах, а у наших современных писателей и мозги-то есть не всегда.Нет-нет, лет двадцать назад, возможно, и стоило бы представляться писателем, асегодня нельзя. Если мои друзья отнесутся к вам снисходительно и с насмешкой, яне удивлюсь.

Далилу слегка задели аргументы Верховского.

— Между прочим, я тоже книги пишу, — призналась она.

— Надеюсь, по психологии? — с почтительным поклономосведомился он.

— Разумеется.

— Это другое дело.

— Хорошо, — хмурясь, сдалась она, — отказываюсь от своейзатеи. Но расследование я все равно должна провести. Кто я тогда, если неписатель?

Верховский по-доброму улыбнулся и посоветовал:

— Оставайтесь психологом. Вам это очень к лицу.

И врать не придется.

— Да, ложь не приводит к добру, — согласилась Далила. — Нокак я в своем настоящем звании объясню вашим друзьям и знакомым свой интерес кМаше?

Ведь они должны меня в дом свой пускать, тратить драгоценноевремя, о пустяках разговаривать. Ведь неспециалист не может определить, чтоважно, а что пустяк.

— Правильно, поэтому вы им скажите, что пишете научный трудо Золушке, что Маша наглядный пример, что вся наша семья наглядный пример.Науку в нашем кругу уважают и будут вам помогать. Все, что вы мне говорили, тои скажите моим друзьям.

— Нет, это вы им скажите.

— Конечно, — подтвердил Верховский, — я должен сказать. Я искажу.

— А я завтра же приступлю к опросу ваших друзей.

Нет, пожалуй, начну с соседей, знакомых…

Она осеклась. В прихожей раздались скрип паркета и звукиприближающихся шагов — в кухню ввалился раздетый заспанный Димка. Зверскипотирая кулаками глаза, он басовито (голос, как у Матвея) бубнил:

— Ты что, опять закурила? Так нечестно. Ночью.

Тайком. И почему ты не спишь?

Верховский ошалело уставился на симпатичного молодогогиганта в трусах, потом перевел взгляд на Далилу и смущенно пролепетал:

— Я не знал, что вы не одни.

Услышав незнакомый баритон, Дмитрий оторвал от глаз кулаки ихриплым от сна голосом испуганно пробасил:

— О, у нас гости, простите. — И скрылся в черной дырекоридора.

— Что же вы не сказали, что я не вовремя? — с укором спросилВерховский, обретая вид описавшегося пуделя.

— Потому что вы вовремя, — возразила Далила.

— Как же вовремя? — Он сокрушенно кивнул на дверь, закоторой скрылся верзила. — Я ночью ввалился, вас от дел оторвал.

С материнской гордостью она сообщила:

— Это не то, что вы думаете. Это Димка, мой сын.

Я же вам говорила, что он в соседней комнате спит.

— Ваш сын?! — поразился Верховский, жадным взглядом впиваясьв лицо Далилы. — Простите, сколько ж вам лет?

— Тридцать три, — смущенно призналась она.

— А сколько ж тогда ему?!

— Всего девятнадцать. Он как-то рано у меня возмужал.

— А вы стареть не спешите, — улыбнулся Верховский. — Ядумал, вам двадцать пять.

— Ну что вы, — всплеснула руками Далила.

— Я вам не льщу.

— Но я польщена, несмотря на то что вы меня уличили, —усмехнулась она. — Видите, и психоаналитики допускают трагические ошибки.

— Почему трагические?

— Потому что стать мамой в четырнадцать лет — трагедия. Ялишила себя детства, юности, получила душевную травму, и в конце концов раннийбрак мой распался. Из-за неопытности, из-за минутной маленькой слабости я такнастрадалась, что иной раз готова выйти на площадь и прокричать: «Девочки, неповторяйте моей глупости!» И прокричала бы, если это кому-нибудь могло быпомочь, — со вздохом заключила Далила.

Верховский вдруг побледнел.

— Что с вами? — спросила она.

Он поспешно ответил, пряча глаза:

— Нет-нет, ничего.

— Но я вижу, на вас нет лица. Это связано с Машей? Вы что-тоскрываете? Если так, то не годится, я все знать должна. Поймите, япсихоаналитик, мне все можно доверить, я все пойму, я никогда никого неосуждаю.