Химеры Хемингуэя - Джонатон Китс Страница 26

— Только на одном.

— Это ты ее привязал?

— Анастасия.

— На этот палец? Вот нахалка.

— Я первым завязал ей точно такую же.

— Омерзительно. — Она отпустила его руки. — На черта ты это сделал?

— У меня больше ничего не было.

— Впрочем, зачем я спрашиваю? Если это такое сексуальное извращение…

— Извращение?

— Я вообще сомневаюсь, что она моется.

— Когда я говорю, что у меня больше ничего не было, Жанель, я имею в виду, что у меня не было обручального кольца.

— Зачем тебе обручальное кольцо? Фредди еще не видел книгу.

— Потому что мы обручились, Жанель. Мы с Анастасией обручились. Ночью я попросил ее выйти за меня. Она сказала «да». Теперь ты счастлива?

— Счастлива? Оттого, что мой партнер не в состоянии выгодно вести наши дела из-за какого-то ебанутого несовершеннолетнего бесенка? Ты обещал мне, Саймон, что не свяжешь себя, пока дело не выгорит.

— Ты меня не слушаешь. Я люблю ее.

— А как же я?

Он пожал плечами:

— Не ты на ней женишься.

— Ты хоть читал рукопись?

— Она отдала ее мне — вот что важно. Эта книга, возможно, ее единственное настоящее достижение, и она доверилась мне.

— И она ничего не знает о контракте?

— Нет, — ответил он. Возложил руку на кипу бумаги. — Она сделала это только ради меня.

— Но ты солгал, — сказала Жанель.

— Ей?

— Мне. Ты сказал, что не знаешь, откуда у тебя веревка на пальце.

— Я же ответил. Анастасия…

— Сначала ты сказал…

— Анастасия — это моя личная жизнь. Привыкай. — Он сунул руки в карманы. Вышел, оставив ей рукопись для отправки в Нью-Йорк.

Был уже почти полдень. Анастасия проснулась — голая, с обрывком бечевки на пальце. Лежа в постели, протянула руку к свету. Она изучала кольцо, ослепленная его блеском. Коснулась узелка губами. Укусила. Держится.

Узел, завязанный Саймоном, был больше любого бриллианта, что она видела, — разве что в кино. Работа мальчишки, который вырос, помогая в скобяной лавке. Перед кем бы покрасоваться? Лучше быть скромной. Пусть люди сами заметят. Она с Саймоном Харпером Стикли до конца жизни. К чему теперь хвастаться?

Но ей было нечем себя занять. Рукопись отдана, Саймон не вернется до темноты. Принять ванну? Надеть новую юбку из шотландки? Пойти за покупками для свадьбы? Она перевернулась. Она наслаждалась простынями, тяжестью одеяла. Но сон ушел. Осталось только время.

Телефон стоял на прикроватном столике Саймона — аппарат под старину в эбонитовом корпусе, такой тяжелый, что Анастасия подняла его только обеими руками. Придвинула к себе, собираясь позвонить родителям. Они ничего не знали. Они бы так гордились, что у нее есть Саймон. Отец оценил бы открытые платья, которые купил ей жених, а матери бы понравилось, что она теперь с ответственным молодым человеком, у которого имеются общественные амбиции и финансовое состояние, который сможет позаботиться о ее бессмысленной дочери.

Нет, так не пойдет. Что может быть убийственнее, чем узнать, что мать одобряет ее новую жизнь? Ее мать была домохозяйкой. А отец? Геолог-нефтяник. Даже окажись он дома, он ничего не сможет увидеть. Он, как и мать, будет слеп к тому, чем обладает дочь, обладая Саймоном. Ей проще объяснить ему все поцелуем в щеку, чем с помощью всей телекоммуникационной инфраструктуры. А мать все равно никогда не слушала.

Анастасия помнила не так уж много номеров. Она позвонила в галерею. Секретарша ответила, что Саймон ушел обедать. Она набрала первые цифры рабочего номера Мишель, потом остальные. Автоответчик. Оставьте свое имя, номер телефона и время, когда вы позвонили, и… Она повесила трубку и позвонила Мишель домой. Дозвонилась.

Мишель?

Это Джонатон.

Ты.

Мишель ушла на работу.

Саймон тоже.

Но ты пишешь.

Я уже закончила.

Решила отдохнуть перед новой книгой?

Я должна написать новую?

Или просто весь день валяешься в кровати.

Именно этим я и занимаюсь.

Я тоже.

Ты спал? Извини.

Не спал. Я не могу спать больше двенадцати часов.

Поэтому пишешь?

Я не пишу.

Ну, твое предложение. «Пожизненное предложение».

Только этим я и отличаюсь от матраца. А у тебя есть будущее, Анастасия.

Откуда ты знаешь?

Может быть, мы…

Саймон сказал тебе?

…мы могли бы…

Он уже сказал тебе, что мы обручились?

…или нет.

Просто не могу передать, как я с ним счастлива. Поздравишь нас? Ты будешь первым, по крайней мере для меня. У Саймона столько доброжелателей.

Хм, поздравляю?

Представляешь? Может, мы поженимся даже раньше, чем вы с Мишель. Я хочу, чтобы Мишель была подружкой невесты. А ты мог бы стать шафером Саймона. Мне бы так этого хотелось.

Роман у Саймона.

Что?

«Как пали сильные» у него.

Он так мил, говорит такие приятные вещи. Этого достаточно. Возможно, он оставит его себе.

Сомневаюсь.

Знаешь, когда я отдала ему книгу, он сделал мне предложение, завязал веревочку на моем безымянном пальце. Ту самую, которой была перевязана рукопись.

Очень литературно.

Ты думаешь?

Расскажи еще.

Я не могу описать.

Попробуй.

Ты очень настойчив. Это можно не так понять.

Можно.

Он сделал мне предложение, когда я спала.

В его постели.

Где я сейчас и нахожусь. Он вернулся домой поздно. Я не спала, несколько дней.

Во что ты… была одета?

А тебе-то это зачем? Джонатон, ты надо мной издеваешься. Думаю, я была… под одеялом.

Ты не уверена?

Я только что приняла ванну. У меня волосы были мокрые. Мне все это не очень нравится. Ты скажешь Мишель, что я звонила?

Нет. А ты скажешь Саймону?

Мне надо идти, правда.

Кому бы еще позвонить? В Университет Лиланда. Заместителю декана по учебной работе. Академический отпуск? Тише, Стэси.