Синдзю - Лора Джо Роулэнд Страница 26

Сано торопливо шагал в офицерскую гостиницу. Мимо мелькали знакомые, он старался не встречаться с ними глазами. Мысль о том, чтобы заговорить с кем-нибудь или пойти на службу, была невыносима. Во всяком случае, сейчас, когда его трясло от бессильной ярости. Нужно совладать с эмоциями.

На поручнях веранды висели напольные циновки и постельное белье. Все двери были распахнуты. В номере служанка мыла пол. Сано и позабыл, что гостиницу тщательно убирали раз в неделю именно в это время. Раздосадованный, он побежал в сад.

Но и там Сано не мог успокоиться. В поисках, на чем бы сорвать злость, огляделся. Возле ног лежал камень размером с кулак. Сано схватил его и швырнул в пруд.

Камень — БУЛТЫХ! — вызвал целый фонтан брызг. Сано сразу же почувствовал облегчение. Что за глупое поведение! Словно у маленького школяра. Сано присел на корточки возле воды и, глядя на снующие сосновые иголки, задумался.

Теперь, когда гнев канул камнем на дно, он стал лучше понимать позицию Огю. Смерть Юкико и Нориёси действительно похожа на самоубийство. Синяк на голове, гомосексуализм и сомнительные сделки художника не доказывают обратное, Сано представил ничтожные улики. Нельзя винить судью за то, что тот прибег к крайним средствам для предотвращения грозящей, по его мнению, катастрофы. Нужно добыть доказательства, которые ни Огю, ни Ниу не смогут отмести, тогда все будут благодарны Сано.

Он со вздохом поднялся. Придется снова пренебречь приказом. А вдруг в процессе розыска обнаружится, что Ниу замешаны в преступлении и Огю их покрывает? Перспектива смутила Сано, но он вспомнил Глицинию и Ито. Показания юдзё, операция, проведенная доктором, кое-чего стоили каждому из них. Сано не мог легко сбросить это со счетов. Потрясенный, он понял, что готов рискнуть ради выполнения долга перед ними. Сано ощутил прилив неведомой энергии и устрашился. Отход от Пути воина, кодекса неколебимой верности и послушания, может иметь последствия, которые трудно вообразить.

Он направился к конюшне, уверяя себя, что все обойдется. От расспроса Кикунодзё беды не будет. Если повезет, судья Огю и госпожа Ниу узнают о возобновлении расследования только тогда, когда появятся весомые улики.

Впрочем, не исключено, что им наплевать на любые доказательства. Ну да ладно!

* * *

Сару-вака-тё, театральный квартал возле южного городского района Гинза, получил свое название от расположенного здесь двора Токугавы. Тихая погода. Спокойная поступь лошадей напомнила Сано праздники в детстве. Бывало, они всей семьей, с друзьями и родственниками, целый день проводили в театре — от рассвета, когда представление начиналось, и до заката, когда заканчивалось. Отец, как и многие старые самураи, предпочитал классические постановки. Но и ворчал по поводу напыщенных пьес кабуки, хотя они ему и нравились. Позже Сано, подобно другим юношам, посещал театр, чтобы пофлиртовать, благо молодые дамы приезжали за тем же. К сожалению, в последние пять лет работа оставляла ему мало времени для развлечений.

Сару-вака-тё блистал знакомыми красками и весельем. Стены четырех главных театров пестрели от афиш. Из открытых окон верхних этажей доносились куплеты и взрывы смеха — представления были в самом разгаре. Барабанщики в квадратных башнях на крышах отбивали ровный басовитый ритм, созывая далеких театралов. Люди разных возрастов и положений заполняли широкую улицу. Они стояли в очереди у билетных касс, покупали закуски в чайных домиках и ресторанах, разбросанных там и сям, обменивались приветствиями и впечатлениями. Сано знал: некоторые ночевали на театральных ступеньках, чтобы получить хорошие места или увидеть любимых актеров.

— Где выступает Кикунодзё? — Сано передал служащему общественных конюшен поводья.

Тот показал на самый большой театр:

— В «Накамура-дза».

У входа в театр висело объявление: «„Наруками“. В главной роли великий Кикунодзё!» К досаде Сано, очереди не было. Представление началось.

— Можно пройти? — спросил он без особой надежды у продавца билетов.

«Наруками» — история о принцессе, спасающей Японию от безумного монаха, который при помощи магии мешал дождю пролиться на землю, — была очень популярной. Впрочем, Кикунодзё всегда собирал аншлаг.

Продавец утвердительно кивнул:

— Есть места, господин. Постановка идет целый месяц. Большая часть публики уже посмотрела.

Войдя в театр, Сано минуту помедлил, ориентируясь. Просторный зал с окнами на потолке утопал в зимнем полумраке: пожарные правила запрещали внутреннее освещение. Тем не менее Сано различил на стропилах герб Кикунодзё. Женщины и простонародье сидели вдоль стен. Самураи располагались, белея открытыми макушками и топорщась рукоятками мечей. По приподнятым проходам, делящим зал на квадраты, бегали разносчики еды и напитков. Публика постоянными разговорами и беспрестанным движением почти заглушала игру музыкантов. Сано взобрался на ближайший проход и, озираясь, пошел вперед. Вот и свободное место. В секторе только пять человек. Устроившись на циновке, Сано обратился к спектаклю.

Действо близилось к концу. На фоне гор и облаков Наруками сулил стране голод и разорение. Утрированно черные брови и баки придавали безумцу демонический вид. Красно-золотая мантия, наброшенная поверх коричневого монашеского кимоно, поблескивала в тусклом свете. Актер громко и отчетливо выговаривал слова, притопывал и жестикулировал, стремясь привлечь внимание зрителей. Музыканты, сидящие по краям сцены, производили какофонию с помощью флейт, самисэнов и деревянных трещоток. Едва песня и музыка смолкли, в зале установилась тишина. Головы повернулись к выходу.