Повесть о настоящем пацане - Кондратий Жмуриков Страница 26

Все, что с человеком происходит, обычно воспринимается им как нечто совершенно естественное. Даже если он вдруг попадет внутрь фантастического сериала с совершенно ненатуральными декорациями, он не перестанет быть самим собой и будет продолжать действовать в соответствии со своим представлением о правильности, со своими привычками, склонностями и темпераментом. Пусть при этом в его голове происходят совершенно невероятные и нелогические умственные процессы, пусть он до конца так и не поверит в реальность происходящего, все равно – он никогда не уйдет от будничности своих поступков и будет путать замыслы судьбы и делать положение вещей еще более нереальным.

Все попытки добраться до сути и причины, восстановить причинно-следственную связь и разобраться во всем до победного конца приводит к тому, что все еще больше запутывается так, что вообще концов не найдешь. Можно додуматься, например, что в вашем расстройстве желудка виноват никто иной, как Адольф Гитлер – и доказать это с фактами в руках. При этом совершенно не важно, кто заварил ту кашу, которую приходится расхлебывать вам. Можете успокоится – вы кому-то отплатили тем же.

Что бы люди не делали и не говорили, они все равно не докопаются до сути вещей – ее просто нет.

* * *

Давыдович, который уже совершенно потерялся от всех этих происшествий, свалившихся на его бедную голову за последние сутки, был покорным, как ребенок и невнимательным, как директор зоопарка. Поэтому он даже не заметил, как оказался в этом дощатом сарае, половину которого занимали длинные скамьи. Это было похоже на студенческую столовую времен БАМа и совершенно не вязалось ни с ситуацией, ни с характером данного задания. В руках у Давыдовича имелся билет, по виду больше смахивающий на чек кассового аппарата. Спина его провожатого уже виднелась в проеме двери.

– Стойте! – истошно заорал Давыдович, бросаясь бежать по проходу, преодолевая препятствия из каких-то странных баулов.

Саныч удивленно обернулся и спросил у запыхавшегося антиквара:

– Что-то еще?

– Мне куда? Я где? – залепетал Давыдович, обводя вокруг рукой и пожимая плечами.

Саныч снисходительно усмехнулся:

– Да у вас в голове сумбур, дорогой вы наш. Устали, нечего сказать. Что ж вы – только начали и уже устали?

Давыдович не знал уже чем захватывать воздух от растерянности и в данный момент больше всего на свете напоминал вытащенную на пляж белорыбицу.

– Вы, конечно, могли не запомнить в спешке, поэтому даю указания еще один раз. Сейчас вы дождетесь своего рейса и полетите в Павловск. Там вы доберетесь на попутках до Павловской лавры и спросите игумена Александра…

– Да-да что-то припоминаю, – потер лоб Давыдович. – А что, в аэропорт мы с вами не поедем?

– А мы уже в аэропорту, – снова улыбнулся Саныч. – Всего доброго.

* * *

Придя в себя после обморока, Снежана Игоревна обнаружила, что рядом с ней ровным счетом никого нет. Она удивленно приподнялась на локте и осмотрелась. Действительно, ее плачевное состояние, ее сбившаясь прическа и ее неудобное положение ровным счетом никого не заинтересовали.

– Интересненько, – ехидно отметила про себя дама неприятная… ну, вы в курсе.

Она с невероятным трудом поднялась с пола на свои шпильки и зашагала по коридору с твердым намерением оттаскать горничную за волосы за ее невероятную халатность в отношении плачевного положения собственной хозяйки.

К удивлению Снежаны Игоревны, горничной она нигде не обнаружила. Мало того, хозяйке дома не удалось обнаружить вообще никого. Дом, который был полной чашей, в котором было всегда так шумно, в котором жизнь всегда била ключом, был совершенно, абсолютно и бесповоротно пуст.

Снежана Игоревна, не веря своим глазам, носилась по многочисленным квадратным километрам и орала «ау!», словно она потерялась в Беловежской пуще. Все было безрезультатно.

Обессиленная хозяйка пустого дома присела на пуфик и залилась рыданиями.