Головы моих возлюбленных - Ингрид Нолль Страница 26

Странным образом профессор Шваб, которого собственные дети в младенчестве нисколько не занимали, всей душой прилепился к моему сыну. Располагая временем, он иногда на целый час засиживался у чайного столика и не желал спускать моего сына с колен.

– Бела Бартель – воплощение счастья, не правда ли? Поначалу мне казалось катастрофой, что ты уже в восемнадцать лет… Но если вдуматься, то спустя три года Бела пойдет в детский сад, а ты все еще будешь молодая и цветущая, сможешь поступить в университет. На своем веку я успел повидать много женщин, которые сперва учатся и сдают экзамены, потом устраиваются на работу, а потом безо всякой охоты прерывают карьеру, чтобы обзавестись ребенком. Но ребенок никогда не вписывается в их распорядок жизни, как не вписываются в мой организм камни в желчном пузыре. Рано или поздно придется лечь на операцию, но я никогда не располагаю временем.

Мать Коры расспрашивала меня о своей дочери, ибо лишь изредка получала от нее открытку с несколькими словами. Конечно же, она тревожилась. Кора между прочим упомянула, что влюблена в человека, которому больше лет, чем ее отцу. Но об этом я не стала рассказывать ее матери.

Однажды вечером, услышав, что вернулся Йонас, я радостно распахнула перед ним дверь и за спиной у него углядела согбенную фигуру. Передо мной в лохмотьях, словно какой-то бродяга, стоял мой отец. Оказалось, что он «спасается бегством». Из-за чего же? Из-за долгов. За квартиру не уплачено, за свет – тоже, в кредит ему больше никто ничего не продает.

– Ты же вроде работал, развозил кровь?

– У меня отобрали права.

– Но тебе ведь должны платить пособие по безработице?

Об этом он как-то не позаботился, а просто, находясь под воздействием алкоголя, ложно оценил ситуацию, счел себя бездомным и на попутках отправился из Любека к нам.

Я набрала воды в ванну и сказала, что он не получит никакой еды, пока не вымоется. Йонас вообще молчал. Конечно же, моему отцу не подошли узкие костюмы Йонаса, и после ванны он сидел в слишком маленьком махровом халате. Вид у него стал еще более убогий, чем когда я первый раз навестила его в Любеке.

Я судорожно размышляла над тем, как бы мне поскорее от него избавиться. У нас только и была, что софа для гостей, а еще у нас был младенец и слишком мало денег. А по краям ванны после его мытья осталась черная полоса.

Когда мы с Йонасом уже лежали в кровати, а отец храпел в гостиной, я шепнула:

– Завтра ты должен его выставить.

– Почему именно я? И потом, нельзя же просто выставить за дверь бедного и больного человека.

От возбуждения я начала говорить громче:

– Почему это он бедный и больной? На самом деле он просто ленивый и спившийся.

– Но как христианин каждый человек обязан чтить отца своего и мать свою.

Тут я окончательно взорвалась:

– Я просто выносить его не могу.

После этих слов я так громко зарыдала, что Бела проснулся и тоже начал плакать.

Не постучав, в дверях возник отец:

– Это из-за меня весь крик? Завтра я уйду.

День проходил за днем, я снова и снова обещала вышвырнуть отца, а он смиренно обещал завтра же уехать. Билет, который я для него купила, куда-то исчез. На мальчика нашего он почти не смотрел и лишь досадливо морщился, когда Бела начинал плакать, словно тот плакал с единственной целью насолить ему.

Когда как-то раз отца поймали при попытке украсть бутылку, причем делал он это совершенно по-дилетантски, даже кроткий Йонас озверел. Не без интереса я узнала, что мой супруг питает к воровству безграничное отвращение. Отец ухитрялся в самых немыслимых местах разыскать бутылку пива, которую я ежедневно покупала для Йонаса. Я уже знала, что, внезапно лишив алкоголика выпивки, его нельзя исцелить, коли он сам того не хочет, а потому на первых порах неизменно прихватывала для отца бутылочку красного. Но и целого литра за день ему не хватало.

Плаксивая и раздраженная, несмотря на юный возраст, я уже готова была сама приложиться к бутылке. В тот день – Бела и отец в божественной лени как раз предавались безмятежному сну – из Италии позвонила Кора.

– Можем поболтать, – заявила она, – платить не надо.

Я забулькала от восторга, и тут Кора рассказала мне, что ее новый друг неделю назад купил большой и красивый дом и теперь она живет в этом доме.

– Со второго этажа видны зеленые холмы! Я совершила выгодный обмен: моя прежняя комната была не комната, а конура, мало того, из нее приходилось полчаса добираться до Флоренции. А теперь у меня есть все, что было дома.

– И новый папочка в придачу?

– Это мне и нравится!! У молодых людей нет ни денег, ни домов, ни ароматизаторов для ванны.

Я вслух позавидовала Коре, а подруга предложила мне немедленно приехать к ней в Италию.

– С Белой?

– Ну само собой. Ведь нельзя же оставить его с твоим отцом, раз Йонас целыми днями бегает с визитами.

В этот вечер мы перегрызлись, все со всеми, да и Бела кричал не умолкая, так что я решила завтра же уехать подальше от этого кошмара.

Когда Йонас вышел утром из дому, я упаковала детские вещички, приготовила множество бутылочек с детским питанием, надежно упрятала в погреб китайское блюдо, настрочила безличную записку для Йонаса и вызвала такси. Отец до полудня будет спать как убитый, на это я вполне могла рассчитывать.

Но путешествовать с грудным ребенком, коляской и двумя чемоданами было невозможно без посторонней помощи. Впопыхах я не успела толком заглянуть в расписание, а потому могла достичь своей цели лишь поэтапно. Интересно, что скажет богатый и старый друг Коры, когда я, словно цыганка, да еще с младенцем на руках возникну перед ним? Ну ничего, Кора как-нибудь все это уладит.

В моем купе сидел балетный танцор, который собирался на воды. Он заинтересовался Белой. Когда он ушел в туалет, я вытащила деньги из его бумажника, чтобы в случае крайней нужды провести первую ночь в отеле. Как выяснилось, это был весьма благоразумный поступок, потому что, когда я около полуночи прибыла во Флоренцию, ни одна живая душа в упомянутом доме не поспешила открыть мне дверь.

Так что ночью я лежала с Белой Бартелем в номере дешевого отеля. Мы оба весьма утомились во время поездки. Бела сразу же уснул, я прислушивалась к окружавшим меня незнакомым звукам, и тысячи мыслей вертелись у меня в голове. Йонас будет тревожиться и вдобавок сочтет меня дезертиром. Я отобрала у Йонаса его Белу, а взамен оставила ему отца-алкоголика. Правда, в записке я твердо обещала в самом непродолжительном времени вернуться домой, но адреса Коры у мужа не было, поэтому сам напомнить о себе он не мог.

Этой ночью, когда я больше плакала, чем спала, и успела наизусть выучить текст световой рекламы на крыше дома по другую сторону улицы, моим единственным утешением был мирно спящий Бела. Его присутствие смягчало охватившее меня чувство бездомности и неприкаянности. Профессор как-то в шутку назвал моего сына миротворцем, потому что его безмятежный сон успокоительно действовал на всех. Не раз и не два мне доводилось наблюдать, что мужчины и женщины, которые отнюдь не были помешаны на детях, испытывали некое магическое влечение к моему сыну и блаженствовали при виде его. Есть же такие любители природы, которые, созерцая котят или дроздов, которые кормят своих птенчиков, или пасущихся на лугу ланей, испытывают довольство и умиление. Я чувствовала себя счастливой, потому что обзавелась этим нежеланным ребенком, хотя, если глядеть поверхностно, это нарушило все мои смутные планы на будущее.