Возвращение Одиссея. Будни тайной войны - Александр Надеждин Страница 26

– Не было, ну а куда деваться. Ну а с другой стороны, мы туда, а он, узрев, что за ним по проходным никто не тянется, ни на какой разворот не идет, а прямо вниз, по бульвару, к Яузе. И все... ушел. Ну... одним словом, понравилось ему здесь нас ловить. Иной раз видно прямо, даже без всякой оптики: сидит, баранку наяривает, а у самого аж рот до ушей, довольный. Ну, думали мы, думали, надо ж чего-то делать. Решили на арке этой, куда он с Колпачного ныряет, «кирпич» повесить. Повесили.

– А ему по барабану.

– По барабану. Рвет напрямки и хоть бы хрен. Не будешь же во дворе гаишника ставить. Да и чего ему гаишник. Он и ухом не поведет. Дипломат – красные номера. Ладно, что ж, будем, как говорится, и на твою хитрую задницу винт искать. А там, во дворе, когда он из арки выскакивает, ему нужно сразу направо, вдоль дома, чтоб оттуда на бульвар уже вылететь. И надо же, прямо как специально для этого самого случая, сразу, после арки, на дороге, в асфальте, люк канализационный. Мы это дело на заметку, и... одним прекрасным днем, только начинает он с Куйбышева, то бишь с Ильинки, разгоняться, мы тут же второй бригаде сразу сигнал. Ребята крышку с люка снимают, а перед ним, прямо впритык, знак такой... маленький, аккуратный, «дорожные работы». Ну а что это нашему другу. Он же у нас парень шустрый – Олень. На поворотах не притормаживает. Арку за секунду проскочил и сразу резко за угол, а тут на тебе – знак на земле. Он по тормозам, да куда там! Знак в сторону, а тачка правым колесом аккурат в люк. Естественно, вся правая подвеска к едреней бабушке, а он своим деголлевским клювом со всего маху прямо в руль. Вот таким вот образом. «Ситроен» его после этого на списание, а сам он месяц в пластырях да в темных очечках. И никому не пожалуешься, знак-то был.

– Ну и как в результате приобретенного жизненного опыта? Осознал свою ошибку?

– Вроде осознал. Малек перевоспитался. По подворотням крутить перестал. Знаки все сразу зауважал очень резко. Но гонять, шельмец, по-прежнему гонял. Видно, в крови. А еще одному такому же бегуну, только уже с улицы Чайковского, девятнадцать дробь двадцать три [28], в аналогичном случае, на повороте, вместо колодца в землю вообще столб бетонный врыли. Вот так. – Рассказчик, скосив глаза, бросил быстрый взгляд в прикрепленное к лобовому стеклу удлиненное панорамное зеркало заднего вида. – А вам там, в Парижах ваших, «топтуны» местные тоже всякие такие пакости устраивают?

Сидящий один на заднем сиденье Олег Иванов усмехнулся:

– Да... пока бог миловал. Нет, может, когда-то кому и делали. Что-нибудь подобное. Колодцы, столбы. Надолбы.... Противотанковые ежы, рвы. Но я что-то не слышал.

– Вы там, видать, смирно все себя ведете. Коленца не выкидываете, всякие такие разные.

– Ну почему, всякое бывает, – пожал плечами Олег и тут же, опережая возможный новый вопрос, подался чуть вперед: – А вы вообще давно здесь работаете?

– Где, здесь? У Николай Николаича? – снова бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида сидящий на водительском месте товарищ весьма неопределенного возраста.

– У какого Николая Николаича? – не поняв, переспросил Олег.

– Ну... в НН. В службе наружного наблюдения, – пояснение сопроводилось легкой улыбкой. – Ты это, что ли, в виду имеешь?

– Ну да.

– Васильич у нас ветеран движения. Можно сказать, мастодонт... охранного отделения. – Повернул голову в сторону водителя сидящий с ним рядом товарищ в серой дубленке. – Да, Васильич?

– Ну... мастодонт не мастодонт. А, как ни верти, два года назад уже серебряную свадьбу справил. Как связал с этим гиблым делом свою некогда молодую перспективную жизнь. Только-только, помню, из погранвойск пришел, со срочной, сразу в Ленинград, там курсы закончил и вперед, на амбразуру. Сразу, можно сказать, в самое пекло. Дело Огородника помните?.. – Хотя вопрос по форме был адресован его автором как бы обоим своим собеседникам, Олег снова увидел перед собой в зеркале заднего вида чуть прищуренные, внимательные глаза. – Ну... фильм еще такой был... «ТАСС уполномочен... » чего-то там сообщить или заявить.

– Конечно, помним, – успокоил автора вопроса Иванов.

– Вот с него и начинался... путь мой боевой. Первые университеты. Ох и побегали мы тогда. Особенно за этой...

– Мартой Петерсон? – подсказал товарищ с заднего сиденья.

– А ты откуда помнишь? – рассказчик немного удивленно, вполоборота повернул назад голову.

– Когда учился, читал, – пожал плечами Олег. – Материалы дела.

– А-а, – протянул Васильич и подтвердил: – Точно, за ней. В кино-то там мужик, а на самом деле она основной была, кто с Трианоном с этим на связь ходил. Мы ее Ведьмой прозвали. Бой-баба. Тоже побегать любила. Только не на машинах, а в пешем варианте и на общественном транспорте. Метро, автобусы, электрички. Переодеваться тоже обожала – страсть. Мы же в тот день, когда она тайник шла закладывать, на мост на этот, где ее потом повязали, как раз из-за этого сначала чуть ее и не упустили. Вышла, понимаешь, из дома в платье таком... ярком-ярком, за полкилометра в глаза бросается. Прическу себе пышную взбила, ну вылитая Брижит Бардо – Бабетта идет на войну, весь день, наверно, в посольстве укладывали... вышла, значит, и... нырк в машину, в свою и на «Пушку», к «России». В кино, значит, якобы собралась. Мы, естественно, за ней. В тот день за ними, за всеми бригады ходили. Ждали, что обязательно кто-нибудь к тайнику пойдет. А в кинотеатре вдруг сбой – пропала из поля зрения. В туалет зашла, а назад все нет и нет. Хорошо, на выходе ребята не проморгали. Она ведь в туалете что учудила. Платье свое сняла, прическу распотрошила. И выходит такой... манечкой, в блузочке простенькой, в брючках, с распущенными волосиками. И, как простая советская гражданка, в метро, потом на автобус и к мосту.

– Да она и там же вроде чего-то тоже учудила, – вставил слово его сосед справа. – В момент задержания. Концерт устроила, нет?

– Еще какой. Во-первых, визжала, как свинья на живодерне. Причем ровно десять минут, и ни секундой меньше. Так что, если б Агроном, то бишь Трианон этот, как они его называли, жив бы был да шел за контейнером, точно бы с места свинтил, испугался бы. А во-вторых, еще чего-то там отмахиваться начала. Карате-до показывать. Одному нашему даже по причинному месту как заедет. Со всей дури. Ногой. А нога в туфельке, с мысочком остреньким. – Рассказчик бросил взгляд направо. – Чего смеешься. У парня потом серьезно, на самом деле, проблемы с этим делом начались. Но самое такое, что мне после всей этой катавасии запомнилось, это записка, что америкашки в контейнер в этот свой вложили, который Ведьма для Трианона притащила, в булыжник. – Васильич обратился уже снова к Иванову: – Об этом в материалах твоих чего-нибудь было написано, нет?

– Нет. А что за записка?

– Инструкция. Для того, кто вместо агента, случайно, вдруг, может этот контейнер подобрать и вскрыть.