Пляска на бойне - Лоуренс Блок Страница 26

— Возможно, вы знаете больше, чем думаете. Какое время для вас будет удобнее всего завтра?

— Завтра? Завтра суббота. Мы открываем в десять утра, и до полудня здесь довольно тихо.

— Я приду в десять.

— Знаете что? Давайте лучше в девять тридцать. Я обычно прихожу пораньше, чтобы заняться бумагами. Я впущу вас, и у нас будет полчаса до открытия.

На следующее утро я пил кофе, ел яичницу и читал «Дэйли ньюс». Одна пожилая женщина убита на Вашингтон-Хайтс в то время, как смотрела телевизор, — ей попала в голову шальная пуля, когда на улице напротив ее дома открыли стрельбу из проезжавшей машины. Тому, в кого стреляли, сделана срочная операция в Пресвитерианской больнице «Колумбия», и положение его остается критическим. Ему шестнадцать лет, и полиция предполагает, что тут замешаны наркотики.

Эта женщина стала четвертой случайной жертвой с начала года. В прошлом году в городе был установлен рекорд — от пуль погибло тридцать четыре случайных прохожих. В «Ньюс» говорилось, что, если так будет продолжаться и дальше, рекорд будет побит к середине сентября.

На Парк-авеню, в нескольких кварталах от галереи Чанса, какой-то человек высунулся из окна белого автофургона без всяких надписей на борту и хотел выхватить сумочку у женщины средних лет, стоявшей у перехода в ожидании зеленого света. Ремешок сумочки был у нее перекинут через шею — вероятно, чтобы сумочку не украли, — и, когда фургон рванул с места, ее потащило за ним, и она задохнулась. В комментарии к статье женщинам рекомендовали носить сумочки так, чтобы свести к минимуму риск увечья, когда сумочку будут у них отнимать. «Или вообще не носите сумочек», — советовал один специалист.

В Куинсе группа молодежи, пересекая площадку для гольфа в Форест-парке, наткнулась на труп молодой женщины, похищенной несколько дней назад в Вудхейвене. Она покупала продукты на Джамейка-авеню, когда другой автофургон, светло-голубого цвета, остановился у тротуара. Из задней дверцы выскочили двое мужчин, схватили ее, затолкали в фургон и сели туда сами. Фургон скрылся прежде, чем кому-нибудь пришло в голову запомнить его номер. Предварительное медицинское обследование показало, что на теле женщины имеются следы изнасилования и множественные ножевые раны груди и живота.

Не смотрите телевизор, не носите с собой сумочек, не ходите по улице. Господи Боже мой!

Я подошел к прокатному пункту ровно в девять тридцать. Хозяин, свежевыбритый и в чистой рубашке, провел меня в заднюю комнату. Он вспомнил мое имя и назвал свое — Фил Филдинг. Мы обменялись рукопожатием, и он сказал:

— У вас на карточке это не написано, но вы ведете какое-то расследование или что-то в этом роде?

— Что-то в этом роде.

— Прямо как в кино, — сказал он. — Я бы рад помочь, если бы мог, но я ничего не знал, когда мы с вами виделись в последний раз, а это было шесть месяцев назад. Вчера вечером, после закрытия, я задержался и просмотрел книгу регистрации на случай, если где-нибудь записано имя той женщины, но ничего не нашел. Разве что у вас есть какая-нибудь идея — что-нибудь такое, что не пришло мне в голову…

— Жилец, — сказал я.

— Это вы про ее жильца? Того, чьи пленки она принесла?

— Правильно.

— Она говорила, что он умер. Или сбежал, не заплатив? Я плохо помню, мне тогда незачем было это запоминать. Уверен только, что, по ее словам, она продавала его вещи, чтобы вернуть то, что он задолжал ей за жилье.

— Так вы говорили и в июле.

— Значит, если он умер или просто уехал…

— Мне все-таки хотелось бы знать, кто он был, —сказал я. — Много ли людей, у которых столько видеокассет с фильмами? Насколько я понимаю, большинство берет их напрокат.

— Вы удивитесь, — сказал он, — когда узнаете, сколько мы их продаем. Особенно детскую классику, даже здесь, где живет не так уж много родителей с детьми. «Белоснежка», «Волшебник из Страны Оз». Продали целую тонну «Пришельцев», а сейчас торгуем «Бэтменом», только он идет не так хорошо, как мы рассчитывали. Многие время от времени покупают свой любимый фильм. И конечно, всегда есть спрос на учебные и образовательные пленки, но это совсем другое дело, это не кино.

— Как вы думаете, у многих людей может быть целых тридцать фильмов?

— Нет, — ответил он. — Точно не скажу, но думаю, что редко у кого найдется больше десятка. Это не считая учебных и спортивных. Или порнографии, но я этим не торгую.

— Я вот к чему клоню — не был ли тот жилец, владелец тридцати кассет, большим любителем кино?

— Конечно, никакого сомнения, — сказал он. — У этого типа были все три версии «Мальтийского сокола». Самая первая, с Рикардо Кортесом…

— Вы мне говорили.

— Да? Ничего удивительного, случай довольно редкий. Не знаю, где он все это добыл, — я никогда не видел их в каталогах. Да, конечно, он был большой любитель.

— Значит, он, наверное, брал фильмы и напрокат, кроме тех, которые у него были?

— А, понимаю, куда вы гнете. Да, пожалуй, так оно и есть. Покупают фильмы многие, но напрокат берут все.

— И жил он где-то по соседству.

— Откуда вы знаете?

— Если его квартирная хозяйка живет по соседству…

— А, ну да.

— Значит, он мог быть вашим постоянным клиентом.

Он задумался.

— Конечно. Очень возможно. Может быть, мы даже когда-нибудь болтали с ним о чернухе, только я ничего такого не помню.

— Но ведь все постоянные клиенты занесены у вас в компьютер, верно?

— Да, это очень облегчает жизнь.

— Вы сказали, что она принесла свою сумку с кассетами в начале июня. Значит, если он был постоянный клиент, он не должен был ничего у вас брать последние семь-восемь месяцев.

— Ну, таких окажется довольно много, — сказал он. — Люди переезжают, умирают, какие-нибудь накурившиеся юнцы крадут у них видики. Или они начинают ходить в другой пункт по соседству, а ко мне больше не заходят. У меня есть клиенты, которых я не вижу по нескольку месяцев, а потом они вдруг появляются снова.

— Как я по-вашему, сколько у вас клиентов, которые ничего не брали с июня?

— Представления не имею, — сказал он. — Но, конечно, могу выяснить. Вы не присядете? Или пошарьте по полкам, глядишь, и найдете что-нибудь такое, что вам захочется посмотреть.

Когда он вышел ко мне снова, был уже одиннадцатый час, но в дверь так никто и не постучал.

— Я же говорил, что по утрам здесь никого не бывает, — сказал он. — Нашел двадцать шесть человек. Это те, кто ничего не брал с четвертого июня, но брал по меньшей мере одну кассету за первые пять месяцев этого года. Конечно, если он долго болел или лежал в больнице…