Приятное и уединенное место - Эллери Квин Страница 26

— Неужели?! — удивленно воскликнул старик.

— Разумеется. Человек, который спланировал и осуществил убийство Джулио, а потом, после самоубийства Марко, прикончил Нино, пронизав свое преступление числом «девять», обладает, возможно, извращенным, но весьма острым умом. Убив Нино подобным образом, он бросил эти девятки нам в лицо. Я почти слышу его смех. И все же я испытываю неприятное чувство, что…

— Что он псих!

— Ты сам только что сказал, что этого не может быть.

— Значит, я передумал, — заявил инспектор. — Такое дело способно свести с ума всю полицию.

Если бы он знал, что сумасшествие только начинается, то тут же сдал бы свой полицейский значок и утащил бы Эллери на какой-нибудь необитаемый остров, никогда не ведавший о преступлениях.

* * *

Первое из анонимных посланий (их нельзя именовать анонимными письмами, поскольку некоторые из них не содержали письменных сообщений) прибыло во вторник 19 сентября с утренней почтой. Оно было отправлено накануне — на конверте стояла дата: «18 сентября» — в районе, обслуживаемом почтовым отделением вокзала Грэнд-Сентрал. Конверт с маркой был самым обычным — из тех, что продают во всех почтовых отделениях Соединенных Штатов от Мэна до Гавайев. Послание было адресовано инспектору Ричарду Квину, Главное полицейское управление на Сентр-стрит, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, 10013. По словам экспертов, адрес написали одной из миллионов шариковых ручек с синей пастой, которыми ежедневно пользуются в цивилизованном мире и даже в некоторых не вполне цивилизованных местах. Буквы были не письменными, а печатными и лишенными какой-либо индивидуальности, поэтому графологическая экспертиза ничего бы не дала.

Первыми словами инспектора Квина при виде содержимого конверта были: «Почему мне?» Вопрос был не вполне в стиле Иова, [60]хотя инспектору хотелось добавить «О боже». В расследовании дела Импортуны участвовало много чинов департамента куда более высокого ранга, чем Ричард Квин. В самом деле, «почему мне?». Но никто не мог ему ответить, покуда Эллери не нашел ответ и на другие вопросы.

Как ни странно, инспектор без малейших колебаний связал послание, отправленное 18 сентября, каким бы загадочным оно ни казалось непосвященному, с убийством Импортуны. Он сделал это без благословения Эллери, поскольку был уведомлен о роли в деле числа «девять».

Изучение пункта отправления вблизи Грэнд-Сентрал не привело ни к чему. Хотя позднее — когда Эллери указал на почтовый индекс 10017 и на вероятность того, что последующие сообщения анонимного отправителя будут исходить из почтовых отделений, сумма цифр индексов которых также составляет девять, — появилась надежда, что устройство наблюдательных пунктов у таких отделений может дать позитивные результаты. Следующие послания действительно были отправлены из почтовых отделений в Трайборо (индекс 10035), на Черч-стрит (индекс 10008) и на Морнингсайд (индекс 10026), но анонимщика схватить не удалось.

На содержимом конвертов отсутствовали отпечатки пальцев или какие-либо другие следы, поддающиеся идентификации. Что касается самих конвертов, то обнаруженные на них отпечатки не совпадали с отпечатками, принадлежащими лицам, прямо или косвенно связанным с Импортуной, Импортунато или «Импортуна индастрис». Как выяснилось, они были оставлены почтальонами или почтовыми клерками во время рутинных процедур. Проверка этих служащих не выявила даже отдаленной их связи с семьей или предприятиями Импортуны.

Когда было признано, что первое сообщение («Если его можно так назвать!» — сердито проворчал инспектор Квин в разговоре с одним из своих начальников) пришло от убийцы, интенсивно разыскиваемого нью-йоркской полицией, руководство распорядилось держать все сведения о его прибытии, содержимом и самом существовании строго в пределах департамента, да и то на ограниченной основе. Из офиса первого заместителя комиссара поступило предупреждение о том, что любое нарушение этого приказа, повлекшее за собой утечку в прессу, на радио или телевидение, приведет к суровым дисциплинарным взысканиям. Когда стали приходить другие послания, предупреждение повторили в еще более строгих выражениях.

Инспектор Квин извлек из обычного конверта со штемпелем почтового отделения Грэнд-Сентрал утром 19 сентября часть ни разу не использованной игральной карты с красной рубашкой. Самым примечательным было то, что карту аккуратно разорвали пополам.

Это была половинка девятки треф.

Как только инспектор увидел цифру «девять» в углу, перед его мысленным взором сразу же предстало видение девяти очков на целой трефовой девятке. Поэтому он обращался с половинкой карты так, словно она была пропитана ядом, убивающим моментально, при первом прикосновении.

— Это от убийцы Импортуны, — сказал инспектор Эллери, которого вызвал в управление. — Об этом свидетельствует девятка.

— Не только девятка.

— Что-нибудь еще? — осведомился уязвленный старик, ожидавший поощрительного похлопывания по спине за то, что он так хорошо усвоил урок.

— Когда его отправили?

— 18 сентября, согласно штемпелю.

— Девятого месяца. А цифры числа 18 в сумме составляют девять. И более того, — добавил Эллери, — Импортуна был убит 9 сентября — за девять дней до отправки послания.

Инспектор стиснул голову ладонями.

— Мне кажется, это ночной кошмар, и я сейчас проснусь… Ладно, — продолжал он, взяв себя в руки. — Девятка треф разорвана пополам. Девятка сама по себе является значимой фигурой. Согласен насчет девяти дней и всего прочего. Несомненно, это имеет отношение к делу Импортуны. Но какое?

Серебристые глаза младшего Квина блеснули.

— Тебе когда-нибудь гадали на картах в Кони-Айленде? [61]

— В Кони-Айленде? — Инспектор произнес эти слова, как будто пробуя их на вкус и находя его мерзким. — Гадали на картах? Нет!

— Каждая из пятидесяти двух карт в колоде имеет свое индивидуальное значение, отличающееся от остальных. Например, пятерка бубен в современной гадальной системе означает телеграмму. Валет червей — проповедника. Туз пик…

— Это я знаю, спасибо, — мрачно прервал инспектор. — Лучше скажи, что означает девятка треф.

— Последнее предупреждение.

— Последнее предупреждение? — удивленно переспросил старик.

— Но эта девятка не означает последнее предупреждение, папа.

— Соберись с мыслями, сынок. Сначала ты говоришь, что она означает последнее предупреждение, а потом — что не означает! Эллери, я не в подходящем настроении для шуток!

— А я не шучу. Целая девятка треф означает последнее предупреждение. Но если карта разорвана пополам, ее смысл меняется на противоположный. Таковы правила.