Тайна Девы Марии - Хизер Террелл Страница 26

Из-за двери кабинета раздался гортанный рык. Мара знала, что это приглашение войти, поэтому собралась с силами, взглянула на секретаря, вездесущую Марианну, дождалась от нее подтверждающего кивка и открыла дверь. Как обычно, огромная туша Харлана была втиснута в гигантское кожаное кресло. За его спиной мог бы открыться прекрасный вид на центр Манхэттена, но кресло босса и внушительный стол красного дерева намеренно не позволяли никому полюбоваться панорамой. Кабинет был устроен так, чтобы напомнить любому, входящему во владения Харлана, что только хозяин заслужил право наслаждаться видом из окна.

Босс жестом пригласил Мару присесть на маленький жесткий стул, после чего сделал вид, что не обращает на нее внимания, продолжая изучать документы на столе. Но Мара знала, что его взгляд скользит не только по строчкам, но и по ней самой. Он хотел посмотреть, как она держится под гнетом дела и его личной инспекции. Эта игра была небесполезной — Мара признавала, что пристальное внимание начальника готовило ее к правильному поведению в зале суда, но кроме положительного эффекта выучки игра имела целью манипулировать подчиненными и поддерживать в них пиетет. Давно изучив все начальственные трюки, Мара научилась отводить взгляд.

Наконец Харлан расплылся в зубастой улыбке.

— Записка мне понравилась, — изрек он.

Мара онемела от удивления. За шесть лет работы в фирме она ни разу не видела, чтобы Харлан ей улыбнулся. Она понимала, что следует ответить на похвалу, единственную, которой он ее удостоил за все годы, но от шока не находила слов.

— Я сказал, что записка мне понравилась, — повторил Харлан.

Недовольный тон подстегнул Мару, и она заговорила:

— Благодарю вас. Я очень ценю ваше мнение, но разве вас не настораживают показания Хильды о своих родителях?

— Ничуть. Разумеется, история трагическая, но закон она не меняет. На меня произвело впечатление то, что вы взялись за весьма неперспективное дело и нашли юридические аргументы, у которых есть шанс принести победу. Вы ловко отыскали зацепку в правовом титуле и даже обратили ее против истицы. В конце концов, она ведь действительно не занималась поисками картины, разве нет? Совсем как в деле «Декларк». Но самый сильный аргумент, как мне кажется, — ее отказ от права, который она подписала сто лет тому назад и, вероятно, думала, что эта расписка не всплывет. Давайте позвоним клиенту. — Он проорал в приемную: — Марианна, соедините меня с тем парнем из «Бизли»!

Наступила неловкая тишина, оба не совсем понимали, как быть теперь, когда их отношения вошли в новую фазу. После похвалы Харлана у Мары в душе не утихало ликование.

— Он на линии, — сообщила Марианна, и Харлан ударил по кнопке громкой связи.

— Майкл? Я здесь вместе с Марой Койн, которую вы знаете.

— Да, я имел удовольствие работать с Марой последние несколько месяцев. Мы все считаем, что она отлично потрудилась.

Щеки у Мары стали пунцовыми. Майкл вернулся из европейской командировки не больше часа тому назад, а так как они давным-давно спланировали сегодняшний вечер, перезваниваясь и переписываясь по электронной почте, то не удосужились поговорить после приземления его самолета.

— Рад это слышать. Скоро вы будете еще более высокого о ней мнения. Мы вам высылаем ее записку по делу. Как правило, я никогда заранее не оцениваю наши шансы на успех, но в данном случае, мне кажется, у нас есть несколько сильных аргументов. Если вы согласитесь, я бы рекомендовал представить записку в суд в течение дня.

— Если она похожа на то, что Мара делала до сих пор, то уверен, что составлена бумага превосходно. Присылайте ее, когда будет удобно.

Харлан повесил трубку, не попрощавшись. Приятно было убедиться, что свою резкость в обращении он демонстрирует не только для сотрудников фирмы.

— Марианна! Отправьте это по факсу «Бизли».

Он швырнул записку на пол к самой двери и, не говоря ни слова Маре, вернулся к чтению документов, лежавших на столе. Солнце ее закатилось. Мара пробормотала извинения и поспешила в свой кабинет. Она спускалась вниз, мимо ярко освещенных этажей, где старшие партнеры подсчитывали свои часы в просторных кабинетах, а дальше шли этажи потемнее и погрязнее, тут, за столами, стоявшими чуть ли не вплотную, трудились рядовые сотрудники. Мара торжествовала от благоприятной оценки Харлана и произнесенной во всеуслышание похвалы «клиента». А еще ее радовала мысль о предстоящей встрече с Майклом тем же вечером, хотя она немного нервничала после столь долгой разлуки. Она не знала, сохранятся ли между ними прежние отношения — все-таки прошло несколько недель.

Мара зря волновалась. Войдя в квартиру Майкла, она увидела его восторг, который сиял в пламени свечей, зажженных повсюду, расцветал в букетах ее любимых светлых роз, переполнявших хрустальные вазы, и клубился паром на кухне, где Майкл колдовал над омарами. Он поцеловал ее и вручил бокал белого вина. Они выпили за ее успех и за их воссоединение. На какую-то минуту Мара испытала абсолютный покой.

В последний день подачи всех документов по делу отец Мары неожиданно известил ее о своем визите, событии, которое неизменно вызывало в ней радостное волнение с примесью тревоги. Девушка жалела, что нельзя пригласить к обеду Майкла, она давно с нетерпением ожидала дня, когда сможет представить друг другу этих двух мужчин. Но они с Майклом хотели с самого начала произвести на отца хорошее впечатление, на что вряд ли приходилось рассчитывать теперь, когда им приходилось встречаться тайно, с риском для ее карьеры. Так что знакомство пришлось отложить до успешного окончания дела. Может быть, они даже соберутся вместе отпраздновать ее перевод в партнеры, робко мечтала она.

Поэтому, когда такси подъехало к отелю «Четыре сезона» на 57-й улице, Мара вышла из него одна. В то же мгновение к ней подскочил служащий отеля и провел ее внутрь. Этот прославленный отель с огромной гранитной колоннадой и по-королевски величественной лестницей был крупномасштабной современной версией ее любимого уголка отдохновения — храма из Дендура при музее искусств Метрополитен. Кроме того, здесь всегда останавливался отец, когда приезжал по делам в Нью-Йорк, и Мара точно знала, где он будет сидеть и читать газету, поджидая ее.

Слегка обняв дочь, он сказал, что времени у него хватит только проглотить по одному коктейлю, а потом его ждет деловой обед. Что ж, справедливости ради следует отметить, что времени у него хватило на две порции неразбавленного виски. Из знаменитого бара рядом с вестибюлем змеилась длинная очередь, но Мару и ее отца сразу провели к лучшему столику в центре. Отец грузно уселся в фирменное бархатное кресло красно-коричневого цвета и отмахнулся от нескольких политиканов-подхалимов, болтавшихся поблизости. Если бы не его ирландская внешность — багровые щеки, светлая кожа, рыжая шевелюра с проседью, — сторонний наблюдатель мог бы по ошибке принять его за дона. Мара с изумлением отметила про себя, что он очень напоминает Харлана.

Разумеется, отец приехал в Нью-Йорк без матери. Он никогда не брал ее в деловые поездки. Когда Мара думала о матери, то перед ее мысленным взором возникал какой-то расплывчатый образ, не в фокусе. Мара пыталась навести резкость и улучшить картинку, но это ей никогда не удавалось. Она различала лишь общие очертания матери. Блондинка, миниатюрная, прекрасно одетая, хорошенькая, немного бледная, ее мать напоминала моллюска, залезшего глубоко в свою раковину, так что его и не найти.