Мальчик из леса - Харлан Кобен Страница 26

Однако чуть не поставила.

Во время рекламы Хестер прочла на телесуфлере краткую биографию Саула Штрауса: сын губернатора Вермонта, республиканца старой закалки, служил в армии, окончил Брауновский университет, преподавал в юридической школе Колумбийского университета, пахал без продыху, был рьяным защитником сирых и убогих, спасал природу, боролся за права животных… Короче, если видел какое-нибудь душераздирающее дело, тут же окунался в него с головй.

— Давайте проясним ситуацию, — без обиняков сказала Хестер. — Вы подали в суд на продюсеров «Расти-шоу», но не на самого Расти Эггерса, правильно?

На ее взгляд, Саулу Штраусу было слегка за шестьдесят. Вид у него был как у типичного преподавате-ля-гуманитария: длинные седые волосы, собранные в конский хвост, нарядная фланелевая рубашка под выцветшей вельветовой курткой апельсинового цвета (завершающим штрихом были заплатки на рукавах), растительность на лице (где-то между модной и сектантской), на шее — цепочка с очками для чтения. Несмотря на одежду, Хестер понимала: перед ней несгибаемый морской пехотинец с железной волей.

— Именно так. Я представляю одного из рекламодателей «Расти-шоу», и мой клиент не без оснований полагает, что ему продали услугу ненадлежащего качества.

— Что за рекламодатель?

Штраус положил ладони на стол. Руки у него были огромные, толстые, пальцы как сардельки. Когда он приходил на передачу в прошлый раз, Хестер во время разговора положила руку ему на предплечье. Всего лишь на секунду. Тогда ей показалось, что это не предплечье, а мраморная глыба.

— Мы попросили судью не разглашать имя моего клиента.

— Но это иск по поводу мошенничества?

— Да.

— Поясните.

— Если вкратце, мы полагаем, что организаторы «Расти-шоу» ввели в заблуждение моего клиента и других рекламодателей, преднамеренно скрывая информацию, способную навредить публичному образу бренда.

— Какую информацию?

— Пока что мы не знаем, какую именно.

— Тогда на чем основан иск?

— Мой клиент без всякой задней мысли связал название своей фирмы с именем Расти Эггерса и его телевизионной программой. Мы считаем, что в этот момент и телевизионная компания, и Дэш Мейнард…

— Дэш Мейнард — то есть продюсер «Расти-шоу»?

— Он не только продюсер. — Саул Штраус усмехнулся. — Эти двое — давние друзья. Мейнард создал это шоу — как создал всю эту фальшивую сущность, известную нам под именем Расти Эггерса.

Хестер подумала, не стоит ли развить тему фальшивой сущности, но решила воздержаться.

— Ладно, хорошо. Но я все равно не понимаю, в чем суть вашего иска.

— Дэш Мейнард владеет информацией, способной погубить Расти Эггерса…

— Откуда вы знаете?

— …и, не раскрыв этой информации, пусть даже были подписаны все документы о неразглашении, Дэш Мейнард знал, что продает рекламу во взрывоопасной передаче. Она могла бахнуть в любой момент. И нанести вред бренду моего клиента.

— Но не бахнула.

— Нет, пока что нет.

— Вообще-то, «Расти-шоу» сняли с эфира. Сегодня Расти Эггерс — лидер президентской гонки.

— Вот именно. В этом-то и дело. Теперь, когда он участвует в выборах, его будут рассматривать под микроскопом. Как только дискредитирующие записи Дэша Мейнарда выйдут в свет…

— Погодите. У вас есть доказательства, что эти записи вообще существуют?

— …бизнесу моего клиента будет нанесен серьезный ущерб. Возможно, непоправимый.

— Потому что он покупал рекламу в этой передаче?

— Да, конечно.

— Короче говоря, вы подали иск по поводу мошенничества, которого не было. Не можете ничего доказать, и ваши претензии основаны на уликах, в существовании которых вы не уверены. И даже если они есть, вам неизвестно, какую опасность они для вас представляют. Если они вообще опасны. Вы это хотите сказать?

— Нет, не… — Штраусу это не понравилось.

— Саул?

— Да?

Хестер подалась вперед:

— Ваш иск яйца выеденного не стоит.

Штраус кашлянул. Громадные ладони сжались в кулаки.

— Судья сказал, что у нас есть основания для иска.

— Это ненадолго. И мы оба это знаем. Давайте говорить начистоту, только между нами. Этот пустяковый иск предназначен для того, чтобы общественность вынудила Дэша Мейнарда опубликовать записи, способные навредить репутации Расти Эггерса и подорвать его президентскую кампанию.

— Нет, дело совсем не в этом.

— Вы сторонник Расти Эггерса?

— Что? Нет.

— Вообще-то, — Хестер жестом велела вывести на экран врезку с цитатой, — вы говорили следующее: «Расти Эггерса нужно остановить любой ценой. Он нигилист, способный довести нацию до невообразимых ужасов. Он стремится разрушить мировой порядок, даже если для этого придется пожертвовать миллионами человеческих жизней». — Хестер повернулась к нему. — Это ваши слова?

— Да, мои.

— И вы действительно так считаете?

— А вы — нет?

Хестер, разумеется, не клюнула на эту удочку.

— И если Дэш Мейнард владеет информацией, способной навредить Расти Эггерсу, вы хотите, чтобы эта информация была опубликована?

— Обязательно, — сказал Штраус. — Мы будем избирать президента США, самого могущественного человека в мире. Биографии кандидатов должны быть полностью прозрачны.

— В этом и есть суть вашего иска.

— Прозрачность — важная штука, Хестер. Вы не согласны?

— Согласна. Но знаете, что важнее? Конституция. Власть закона.

— То есть вы на стороне Расти Эггерса и Дэша Мейнарда?

— Я на стороне закона.

— Не хотелось бы преувеличивать…

— Уже поздно.

— …но если бы вы увидели, что к власти рвется Гитлер…

— Ох, Саул, прошу, не начинайте.

— Почему нет?

— Просто не начинайте. Не в моей передаче.

Саул Штраус повернулся и заявил прямо в камеру:

— Не исключено, что у Дэша Мейнарда есть записи, способные изменить ход истории.

— Ну, раз уж вы решили не преувеличивать… — Хестер посмотрела в потолок. — Кстати, откуда вам известно, что эти записи существуют?

— Ну, у нас есть свои, э-э-э, информаторы. — Штраус снова кашлянул.

— Например?

— Например, Эрни Поплин.

— Эрни Поплин? — скептически спросила Хестер. — Ваш информатор — Эрни Поплин?

— Да, один из информаторов. — Штраус откашлялся. — Он точно знает…