Русская тайна Казановы - Юлия Ефимова Страница 26

На втором месте был старший братец супруги Павел Петрович, заносчивый тип, решивший, что после смерти родителей он теперь глава семьи и на этом основании может лезть своим огромным носом во все вопросы, даже его не касающиеся. Он был не только высокомерным, но и тираном, которому непременно нужно, чтобы все происходило по его.

И вот надо было сегодня Николаю, прогуливающемуся у моря и для удобства спустившемуся на каменистый берег, подслушать их разговор. Разговор двух самых ярых его противников. Сейчас он находился в украшенном для ужина зале и не мог сдержать эмоций, ему начало фартить, страшно фартить. На радостях он даже раньше времени разорвал с Норой. Сегодня самый счастливый день в его жизни, небеса благосклонны к Николаю и дают ему даже больше, чем он просил. Как он и рассчитывал, Глеб пришел на ужин раньше Норы, которая меняла макияж после серьезного разговора. Чересчур взволнованная Ольга, самое лучшее, что было в семье Гусей, по мнению Николая, указала Глебу на столик, где уже сидел Ники.

– А ты что такой счастливый? – с ходу начал хамить пасынок. – Опять маман довел? Молодец, ты стал в этом профессионал.

– Ты, сынок, тоже повзрослел, научился деньги добывать. Не хочешь поделиться с папочкой? – сказал Ники, наблюдая побелевшее лицо Глеба.

Тот немного подумал, нервно поправил свою и без того идеальную прическу и, словно боясь ошибиться и сказать лишнего, спросил:

– Тебе что, голову напекло?

– Согласен, сегодня жарковато, – не в силах перестать улыбаться, сказал Николай, – но мне моя прогулка по каменистому побережью принесла массу удовольствия и пользы.

– Что ты несешь? – спросил Глеб все так же расплывчато, и Ники понял, что тот сейчас пытается прощупать, что он знает.

– Я не знаю, сколько ты заработал на родственниках, но мне надо половину, – наклонился к столу Ники и, увидев, что в зал вошла Нора, поторопился закончить разговор, – иначе фото с моей прогулки по городу, прям до самого центра, до банка «Приоритет», я отдам Павлу Петровичу. Насколько мне помнится, он тебя послал в другое место. Эх ты, – не удержался Николай и уколол пасынка, – фээсбэшник недоделанный, даже слежку за собой не заметил. Что, так был уверен в своем успехе? Или учился плохо?

Нора была все ближе, поэтому Глеб тоже поторопился с ответом.

– Мне проще тебя убить, – холодно ответил он отчиму и привычным жестом пригладил свои идеально лежащие волосы.

После этих слов Ники почему-то стало страшно, ему вдруг на миг показалось, что Глеб не шутит, в его глазах был только смертный холод и решительность. Чтобы успокоиться, Ники огляделся: все вокруг суетились, не обращая на их разговор внимания, лишь странный парень за соседним столом, немного сгорбившись, смотрел в его сторону. Когда Ники встретился с ним взглядом, тот, словно застуканный на месте преступления, быстро уткнулся глазами в стол.

– Глебушка, налей мне шампанского, – сказала Нора, подойдя к столу и перебив разговор.

– Пусть тебе твой холуй наливает, – сверкнул глазами Глеб и пересел за соседний стол, где сидели Лев с Айгуль в компании испуганного парня.

– Ты уже пьяна, – спокойно сказал Норе Николай. – Прекрати набираться, ты не умеешь себя контролировать.

– А что, – усмехнулась она, сама наливая себе шампанское в бокал, – боишься, что я тебя грохну? – сказала Нора очень буднично и залпом осушила бокал.

От второй угрозы за вечер у Ники пробежали по телу мурашки, отвратительные, заставляющиеся поежиться, но он намеренно вернул мысли к своей удаче. Все будет хорошо, у него все получится, теперь денег будет в два раза больше.

* * *

Артем Побединский уже очень жалел, что согласился быть другом на свадьбе Федора Бычкова. Они дружили относительно недавно, вернее, как дружили, отец Артема познакомился с Федором на собрании предпринимателей Краснодарского края и поразился целеустремленности и деловой общительности двадцатипятилетнего парня. Ему было с чем сравнивать, дома у него сидел, как он считал, флегматичный и замкнутый тип, которому ничего не хочется. Артем так не считал, но в его семье мнение ребенка, а он считался еще ребенком, никто не спрашивал. Отец, будучи еще довольно молодым человеком, часто задумывался, кому перейдет его бизнес-империя, и, приходя в тихий ужас, не стесняясь, выговаривал все в лицо сыну: «Ты ведь загубишь все, что я создал непосильным трудом». На этих словах Артему всегда хотелось пошутить: «Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая, три» – но он всегда сдерживался, понимая, что у отца это больная тема и он не шутит.

Артем же считал, что родители сами виноваты в том, что он вырос таким мягким и безынициативным. Отец с утра до вечера был на работе, и воспитанием мальчишки занималась мама. С него сдувались пылинки, а небольшие трудности, что вставали у него на пути, она всегда решала быстро и незаметно для сына. Артем был болезненным ребенком и поэтому детский сад просто пропустил, занимаясь дома с репетиторами раннего развития. Во двор гулять тоже они ходили крайне редко, когда на площадке не было других детей, чтобы не подцепить очередную инфекцию, поэтому в школу он пошел совершенно асоциальной личностью. Одноклассников боялся, сдачи дать не мог и на переменах в основном стоял в углу. Так друзей у него и не случилось. Мать старалась их купить, приглашая на день рождения в лучшие рестораны и детские клубы весь класс. На праздники дети, конечно, приходили – кто откажется от халявной еды и развлечений, – но друзьями так и не становились. На следующий день в школе все продолжалось снова – тычки, издевательства, насмешки.

И вот, увидев такого делового Федора, отец попытался сдружить молодых людей – одногодок. Это было несложно, Федя оказался нормальным мужиком, не заносчивым и не злым. Видимо, потому что он от природы тоже не был балагуром и, что называется, интересным собеседником, он не требовал этого и от Артема. Молодой человек был простым и незаносчивым, но когда он работал, заключал договоры, проводил собрания, тут же становился совершенно другим – сильным и железным, с нотками тирана. Честно, Артем восхищался новым другом и надеялся, что сам хотя бы не тяготит его своим обществом. Надо сказать, Федя ни разу не дал понять, что ему навязали это общение, хотя отец наверняка попросил его об этом. Он вел себя с Артемом как с младшим братом, словно взяв над ним шефство. Вот и в этот раз он позвонил в Краснодар и радостно спросил: «Будешь моим другом на свадьбе?» Артем знал, что значит для Федора эта девушка, она была его слабым местом, его ахиллесовой пятой, его пятым элементом. Он не мог отказать другу в этом, хотя и очень хотелось сказать нет, оставаясь в душе по-прежнему социопатом. Поэтом сейчас, сидя за столом на ужине у родителей невесты, ему было и страшно, и тяжело одновременно. За стол, куда его посадил Федор, села красивая девушка-азиатка. Она была очень грустная и просто поздоровалась, даже не улыбнувшись на приветствие Артема. От этого стало еще некомфортнее, и мысль просто сбежать с праздника все чаще приходила на ум.

– Айгуль, – к столу подошел Федя и обратился к восточной красавице, – позволь мне представить тебе Артема, это мой друг и по совместительству очень хороший человек. Я очень рад, что ты согласилась быть подружкой на нашей со Златой свадьбе. По причине, что вам с Артемом завтра придется некоторое время провести вместе, я попросил Ольгу Леонидовну посадить его за ваш столик. Вам так проще будет найти общий язык.