Убийство в Пражском экспрессе - Иван Любенко Страница 26

Инспектор Яновиц сидел в кресле и смотрел на пана Плечку, который, в свою очередь, смотрел на инспектора. Это было единственное, что их объединяло. Во всём остальном между двумя мужчинами имелось существенное различие.

— Вот так фокус! — задумчиво выговорил инспектор, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

— Вы о чём? — спросил полицейский фотограф, устанавливая рядом с ним треногу.

— Да всё о том же! Кому понадобилось привязывать этого Плечку к креслу, пытать его, отрезая одно ухо, затем другое, а потом и фаланги шести пальцев?

— Вопрос банален. Я тоже хотел бы это узнать.

— Доктор, он давно умер?

— Смерть наступила вчера вечером между восемью и двенадцатью часами от болевого шока. Сердце не выдержало пыток.

— Орудие пыток можете определить?

— Наверное, нож, — покусывая ус, ответил судебный медик.

— Простите доктор, — вмешался Ардашев. — Я осмотрел места поранений с помощью лупы, и, судя по характеру кожных повреждений, это опасная бритва. Она хорошо выправлена. Оставляет тонкий след разреза. Воспользуетесь? — Клим Пантелеевич протянул складную лупу.

— О да, благодарю.

Доктор склонился над трупом, исследуя раны. Наконец, он кивнул и сказал:

— Вы совершенно правы. Так есть.

— А кошка всё обглодала. Тварь. Пришла. Сидит в углу, как ни в чём не бывало. Людоедка чёртова. Фу, мерзость! — выругался криминалист, осматривая лупой отпечатки пальцев.

— Сдаётся мне, что это убийство не так-то просто будет раскрыть, — горько вздохнул следователь Мейзлик, составляя протокол осмотра места происшествия.

— Загадка! — согласился Войта.

— Не стоит расстраиваться, господа. Уверен, что это дело заберут от вас. Им займётся контрразведка. Советую вам поделиться соображениями с капитаном Гамплом относительно палача. И гора с ваших плеч упадёт. Это убийство придётся расследовать уже другому ведомству, — рассматривая небольшую серебряную статуэтку, убеждённо изрёк Ардашев.

— Извольте объяснить тогда, кто, по-вашему, этот изувер? — потребовал следователь.

— Дело в том, что покойный Йозеф Врабец, по моему мнению, был чьим-то агентом. И он погиб. Завербовавший его шпион пришёл к выводу, что его убийцей являлся пан Плечка. Вот он его и пытал.

— Да что вы говорите? — расхохотался Мейзлик. — Теперь после взрыва бомбы в подвале ресторана, вам везде будут мерещиться иностранные лазутчики.

Следователь поправил очки и спросил:

— А что же такого интересного он хотел вызнать у Плечки?

— Его беспокоил всего один вопрос: почему пан Плечка отравил его агента? Этот шпион понял, что именно Плечка и «командировал» на Небеса и Божену, и Йозефа. В итоге он убедился, что во всём виновата банальная ревность, — не обращая внимания на желчную реплику, ответил Клим Пантелеевич.

— Неужели мои подозрения насчёт поломанной расчёски были верны? — пробормотал под нос инспектор, но вопрос остался без ответа.

Тогда Яновиц обратился к Ардашеву:

— У вас есть доказательства ваших слов относительно шпионства?

— Нет, это всего лишь предположение.

— Но ведь оно на чём-то основывается? — не успокаивался полицейский.

— Интуиция, и не больше, — изрёк Клим Пантелеевич.

— Хм, позвольте, пан… простите, как вас? — запнулся следователь.

— Ардашев.

— Да, пан Ардашев. Йозеф Врабец и Божена Плечка были убиты приказчиком пана Плечки Ярославом Поспишилом. Этот факт нами уже установлен в ходе предварительного следствия.

— И пан Поспишил признал вину?

— Пока нет, но признает. Все улики против него.

— Позвольте узнать, а какие именно?

— Он влюбился в Божену Плечку и посвятил ей стихи. Они были любовниками. Поспишил отправился на курорт и застал её с этим Врабецем. Затеял скандал. Он сделал вид, что уехал, а сам остался. Раздобыл цианистый калий. Сел с ними в поезд. Тайно пробрался в купе и высыпал яд во фляжку с «Амаретто». Мотив — ревность. В довершение ко всему, приказчик возвращался в Прагу в том же поезде, но в другом вагоне, что Божена Плечка и Йозеф Врабец. При обыске у него мы обнаружили использованный железнодорожный билет на эту дату.

— Простите, а в каком месте квартиры Ярослава Поспишила вы нашли билет? — поинтересовался Ардашев.

— На подоконнике, — ответил инспектор Яновиц.

— Насколько мне известно, комната Поспишила находилась на первом этаже. Она топится извне. Ярослав курит. Всё говорит о том, что он открывал форточку, когда дымил, и, возможно, когда было жарко натоплено. Наверняка, она плохо закрывалась из-за того, что часто намокала от дождя и, как следствие, разбухла. Поэтому пану Плечке не составляло труда через неё подбросить свой использованный билет на поезд. Вот потому-то он и лежал на подоконнике. Ярослав, скорее всего, билета не видел либо по причине закрытой занавески, либо из-за того, что Плечка подкинул билет незадолго до его ареста.

— Это лишь гипотеза, — махнул рукой следователь. — А у вас есть серьёзные доказательства?

— Безусловно. Начнём со дня убийства, то есть с четвёртого ноября. В тот день я шёл на пражский вокзал и увидел, как из «Рено» выбрался господин в котелке, чёрном пальто и с букетом цветов, обёрнутых в подарочную бумагу. Он был среднего роста, круглолицый, с пышными усами. Я бы и не обратил на него внимания, если бы не огромный букет цветов и регистрационный номер таксомотора, на котором он прикатил — это «КА-0067». То есть «КА» — это «Клим Ардашев», а «67» — 1867, год моего рождения. Незнакомец направился на вокзал. Встречающие на платформе ожидали прибытия пражского экспресса «Прага — Оломоуц», а я покинул перрон, но через четверть часа вернулся и оказался у подземного перехода на вторую платформу. Прямо передо мной стояли две кареты скорой помощи. Санитары пытались погрузить два трупа на носилках. Позже я узнал, что это были Божена Плечка и Йозеф Врабец из «пятнадцатого» вагона. Как раз в этот самый момент на второй путь с шумом прибыл поезд «Брно — Прага». Неподалёку я заметил торговку цветами. В её ведре виднелся шикарный букет незнакомца в подарочной бумаге с белой хризантемой посередине.