Кейс. Доставка курьером - Наталия Левитина Страница 26

Итак, чем же я занимаюсь?

Бездействую.

Эта ужасная картина – скорчившийся на полу Воскресенский, с лицом изуродованным болью и страхом, – постоянно стоит перед глазами. Волны сочувствия к расстрелянному депутату перемежаются с дикой злобой, периодически меня охватывающей: зачем Воскресенский позволил себя убить? Зачем связался с бандитами? Зачем взял деньги у короля местной мафии?

Не занимался бы махинациями, не имел бы дел с отморозками – не получил бы пулю в живот. И мне не пришлось бы сейчас ломать голову, как выкрутиться из ситуации…

Но я отнюдь не пропустила мимо ушей слова Марины Аркадьевны о влиятельности Холмогорова. А если обратиться за помощью именно к нему? Правда, непонятно, что я ему скажу? «Андрей Вадимович, тут у меня кейс с громадными бабками, помогите его пристроить. Надо срочно найти вашего тезку. Да, его зовут Андрей, но, в отличие от вас, он вовсе не милый и симпатичный, а злой и отвратительный…»

Не знаю, захочет ли Холмогоров выслушивать мой сумбурный рассказ. Вдруг отмахнется со словами – тебе, воробей, все это приснилось.

Приснилось?

А как же чемодан? Вот он лежит на диване…

Придется позвать Холмогорова в гости. Пусть воочию убедится – кейс существует.

Я огляделась и содрогнулась. Моя квартирка довольно мила, если осматривать ее влюбленным взглядом. Но стоит на минуту представить на пороге значительного гостя (Андрея Холмогорова или свекровь), тут же холодеешь от ужаса.

Я так и не помыла окна, пол, кафель, плинтуса, раковины, розетки, плафоны и пр. И все это выглядит вовсе не так, как у рачительной хозяйки из телерекламы – не блестит, не сверкает… Да и мебель стоит как-то неправильно… И ремонт не помешал бы…

Вот о чем я думаю, собираясь пригласить в дом мужчину.

А вовсе не о том, как это будет выглядеть со стороны: муж в отъезде, а у девицы гость. Да не простой, а шикарный. Сотрудник департамента соцразвития и еще к тому же умопомрачительный обаяшка. И этот гость явно испытывает ко мне интерес.

А я к нему…

Но меня совершенно не волнует эта сторона вопроса – не до того. У меня окна не мыты, бардак и сто лет не было ремонта… Мы с Никитой не предпринимаем никаких шагов в этом направлении, так как вот уже полтора года сидим на чемоданах: собираемся переезжать в новенькие трехкомнатные апартаменты. Поэтому моя крошечная келья уже стала восприниматься как временное пристанище…

Нет, я ни за что не позову сюда Холмогорова. Но и вынести черный кейс из квартиры не рискну – он слишком ценный… А может быть, дело вовсе не в том, что я не знаю, как продемонстрировать чемодан Холмогорову. А в том, что я вообще не хочу рассказывать ему о моей проблеме?

Не успела я сломать голову, обдумывая свои чувства и ощущения, как зазвонил телефон.

Фантастика – это Холмогоров!

Какое совпадение!

– Здравствуй, Юля Бронникова! – поприветствовал в трубку герой моих мучительных дум. – Приглашаю тебя сегодня в семь вечера на симфонический концерт в филармонию. Любишь классическую музыку?

– Обожаю, – выдохнула я. – Здрасте, Андрей Вадимович.

Сердце суматошно колотилось где-то в горле, спина стала влажной.

У меня проблема не только с кейсом.

У меня проблема с парасимпатической нервной системой. Или с щитовидной железой. Откуда такие реакции? Почему сердце выпрыгивает из груди? Ничего особенного не случилось – просто позвонил Холмогоров.

– А что дают? – тоном знатока классики поинтересовалась я, пытаясь восстановить дыхание.

– В рекламной паузе, вернее – в перерыве, дадут много чего. Причем совершенно бесплатно. От калифорнийских роллов до тарталеток с икрой. Шампанское и коньяк – обязательно. Ну, пирожные всякие, конфеты, фрукты… Не знаю, что там придумают устроители.

– Представляю, какая давка будет в буфете, – пробормотала я. – Надену форму хоккейного вратаря.

– О чем ты, Юля! Никакой давки. Фуршет и официанты с бабочками. Это закрытый благотворительный концерт.

– Для избранной публики?

– Угу. Хочешь пойти со мной?

– Билеты, наверное, стоят феноменально дорого. Раз концерт закрытый и благотворительный.

– Конечно. Но местные бизнесмены дрались за право выложить не по одной тысяче долларов, чтобы послушать Мусоргского и Римского-Корсакова. Вернее, прорваться в тусовку.

Римский-Корсаков?

Мусор… как же… Мусоргский? Хмм…

С этими композиторами я пока не очень знакома. Но наверняка у Никиты они есть… Я выпрыгнула из кресла, подскочила к стойке с дисками и, пробежав глазами названия, выхватила коробочку с надписью «Великие композиторы России».

Так-с… Вот оглавление. Какие мелкие буквы! Нельзя покрупнее напечатать?!

– Мне очень нравится Римский-Корсаков! – горячо призналась я в трубку телефона. – Например, его увертюра к «Русской пасхе»… Блестяще, правда? А Мусоргский – вообще гений. Некоторые места из «Хованщины» так берут за сердце! Например, «Рассвет на Москве-реке». Чудесно, согласитесь, Андрей Вадимович?

Холмогоров немного помолчал. Наверное, проникся моим восторгом. Или соображал, на кого напоролся: не на консерваторскую ли штучку, спящую в обнимку с виолончелью?

– Знаешь, мне проще поддержать диалог о калифорнийских роллах, чем о Мусоргском, – признался Андрей. – Ничего не смыслю в симфонической музыке.

Я тоже.