Следствие по-русски 2 - Дмитрий Леонтьев Страница 26

— Что делать, Семен Викторович? — спросил Разумовский. — Необходимо что-то срочно предпринять. Пока еще не поздно. Если дело не поставить под четкий контроль незаинтересованных лиц… Это может плохо кончиться. Очень плохо.

— Знаю, — сказал Никитин. — Видите же, куда лезете и против кого выходите. «Оперативник, скрывающий часть конфискованных наркотиков», «Коррупция в органах выходит на новый виток», «Милиция торгует наркотиками». Нравятся вам такие заголовки?

— Что нужно делать? — спросил Разумовский. — У меня есть знакомые юристы. Хорошие адвокаты.

— Пока не надо, — потер выпуклый лоб Никитин. — Я тут позвонил одному знакомому… по политической линии. Он мне кое-чем обязан. Обещал помочь. Клин клином вышибают. Думаю, удастся свести к вечному вопросу: «Как же наркотики оказались в шкафу?» Но на какое-то время Ракитина отстранят от работы. Ничего, главное, чтобы не посадили и, по возможности, оставили работать в органах. Или дали спокойно уйти.

— Но он не виноват! — возмутился я.

— А кто тебе сказал, что в тюрьмах только виновные сидят? — горько усмехнулся Никитин. — Не надо пытаться в одиночку с системой бороться. Это обывателям пусть лапшу на уши вешают про «свободное государство» и «справедливое правосудие». Дело можно сфабриковать за полчаса, а сидеть придется лет десять, и ни один адвокат не поможет. Не удивлюсь, если и вас на днях в изнасиловании жирафа в зоопарке обвинят. В общем, все, хлопцы, хватит! Слишком далеко это зашло. Своих судеб не жалеете, так чужие пощадите. Видите же, что началось. Первый раз предупредили, второй раз оплеуху отвесили. Третьего раза не будет. Посадят. Оставьте это дело. Ничего здесь не попишешь. Придет время, и тогда…

— Если сейчас ничего не делать, то это время никогда не придет, — сказал я. — Но если пронесет, от помощи Ракитина мы откажемся. Все удары в него приходятся. Раз игра пошла не по правилам, то и я могу слегка согрешить. Есть у меня для них один подарок…

— Успокойся, Коля, — сказал Никитин. — Ты из угро ушел? Ушел. Вот и живи в свое удовольствие. У тебя, между прочим, жена есть. О ней подумай. А тебя, батюшка, я очень прошу в свой приход вернуться. Все, сказки кончились. Началась суровая быль. Остановитесь, ребята. Они сильнее вас. Это плохо кончится.

— Ответить я не успел — дверь распахнулась, и в кабинет ввалился тучный, похожий на кривоногого бульдога мужчина лет сорока пяти в форме полковника. Обвисшие щеки гневно сотрясались.

— Это что же творится у вас, майор?! — с порога зарычал он и недоуменно замолчал, уставившись на рясу иерея. — Это кто? — ткнул он в нашу сторону короткопалой лапой.

— Посетители, — спокойно сообщил Никитин.

— Пусть подождут за дверью, — голосом капрала на плацу скомандовал полковник.

Я заметил, как недобро блеснули глаза Разумовского, и незаметно махнул ему рукой, призывая не обострять ситуацию.

— Ну? — поторопил Щербатов. — Граждане, мы торопимся, подождите в коридоре.

— Полковник, — спросил я, — вы занимаетесь борьбой с коррупцией?

— Ну? — буркнул Щербатов, недовольный нашей неторопливостью.

— Запомните меня. Я — необразованный, тупой, и я живу в шестикомнатной квартире.

— Не понял? — нахмурился Щербатов.

— Просто запомните, — сказал я и поднялся. — До встречи, полковник…

* * *

— Что ты как ребенок малый? — спросил меня Разумовский, когда мы вышли из отдела. — Зачем его дразнить? Его сажать нужно, а не дразнить.

— Я просто представил, как он смотрит в зеркало и готовит для прессы отчет о борьбе с коррупцией в рядах милиции. Вот такие, как он, чистки в милиции и проводят, а потом удивляемся, где честные и опытные работники. Где, где… Вычистили. Чистки — аббревиатура от «Чистые руки». Борьба с нечистоплотностью в милиции должна быть нормой. Жестокой, справедливой, непредвзятой нормой. А иначе будут сплошные чистки. «ЧИСТые руКИ». Пошли в машину, Будем ждать, пока все это кончится. Раз Никитин обещал, значит, сделает. Но какая активная работа! Спарринг, а не расследование. Хорошо хоть, кирпичи пока на голову не падают.

— При таких заступниках это им ни к чему, — заметил Разумовский. — Эти одними проверками да обвинениями так спрессуют, что повеситься времени не останется, не то что на расследование. Ты действительно намерен продолжать? В одиночку?

— С тобой, а не в одиночку, — нахально заявил я. — Сам взбаламутил, вот сам и расхлебывай. В крайнем случае, будем через стенку в камерах перестукиваться, — я трижды сплюнул через левое плечо. — Но перед этим я им покажу «необразованного и коррумпированного».

— Ты сказал, что у тебя какой-то «подарок» припасен? Есть идея?

— Пока только наметки, — уклонился я. — Но это на самый крайний случай. Сперва попытаем счастья с версией о машине. И если уж не получится…

— Хоть хорошая идея-то?

— Тебе не понравится, — заверил я.

Разумовский открыл было рот, но посмотрел на окна кабинета Ракитина, в которых беспрерывно мелькал кряжистый силуэт полковника, на зарешеченные окна дежурной части, и неожиданно кивнул:

— Значит, хорошая.

* * *

Ракитин прикурил новую сигарету от окурка старой и, погасив его в пепельнице, вздохнул.

— Вот такие пироги, — растерянно сказал он. — Топорно, но эффективно.

— Заканчиваем, Игорь, — сказал я, но Ракитин упрямо покачал головой:

— Ерунда все это… Пугают больше. Ежу понятно, что все это «липа».

— Ежу-то понятно, а вот будет ли понятно суду? Связи у Щербатова немалые и… разнообразные. Сфабриковать дело в наше время так же просто, как выкурить сигарету, а уж с тобой, как с офицером угро, им недолго возиться придется. Пока что они действуют грубо: сказываются нехватка времени и излишняя самоуверенность. А вот дальше все может оказаться очень серьезно. Тебе это надо?

— Нет. Сесть я не могу, — уверенно сказал Ракитин. — Это сразу конец всему, что есть, и всему, что будет. Нет, посадить себя я им не дам. Дело не только во мне. Дело в тех, кого я люблю. Жена, дети — им не на что будет существовать, а это обречение на нищету и умирание… Есть еще один близкий мне человек. Грязь, которой навечно будет измазано мое имя? Нет, посадить себя я не позволю.

— Вот и хорошо, — кивнул я. — Ты сделал все, что мог. Мы хорошо поработали. И хватит на этом.

— Посадить себя я им не дам, — повторил Ракитин. — Но и дело так просто не оставлю. Вы ведь тоже не намерены возвращаться домой? Или я что-то недопонимаю?

— Мы — это другое, — сказал я. — У нас преимущества перед тобой, мы не госслужащие.

— Веселое время, — вздохнул Ракитин. — Когда расследование выгоднее вести гражданским, чем госслужащим… С машиной что-нибудь прояснилось?

— Нет. Пусто.

— И я ничего не нашел. Если завтра остальные гаишники тоже ничего не вспомнят, придется начинать долгую и кропотливую разработку. Через официальные структуры теперь и я действовать не могу. От дела меня отстранили, и теперь любая моя деятельность будет рассматриваться совсем в ином свете. Придется задействовать частных детективов. Есть у меня друг, он ушел в отставку и сейчас владеет частным сыскным агентством.