Тот, кто убивает дракона - Лейф Г. В. Перссон Страница 25

«Девять человек, из которых только один настоящий полицейский, – подумал Бекстрём. – В остальном один финик, один чертов лопарь и тоже финик, чилиец, русская, молодая черная курица плюс мужененавистница-лесбиянка, бритоголовый качок и старина Ларс Деревянная Башка Альм, слабоумный еще с рождения, и куда, черт побери, катится наша полиция».

– О'кей, – сказал Бекстрём. – Тогда начинаем. Как дела с обыском дома у Столхаммера?

Он ободряюще кивнул Ниеми.

Если верить Ниеми, они по большому счету закончили. В целях экономии времени он коротко сообщил, что не удалось найти ничего против Столхаммера. Никаких необъяснимых денежных сумм или забрызганных кровью брюк, также никакого портфеля с документами со следами молотка обивщика мебели.

«Он наверняка спрятал все и старательно уничтожил следы. Похоронил под каким-нибудь камнем, – подумал Бекстрём. – Точно как и следовало ожидать от такого придурка».

– То немногое, что мы нашли, скорее говорит в пользу версии Ролле, – заметил Ниеми.

– И о чем речь? – поинтересовался Бекстрём.

На кровати в спальне они обнаружили доказательства поездки Столхаммера в Мальме и Копенгаген. Наполовину распакованную спортивную сумку с одеждой (чистой и грязной вперемежку), дорожными принадлежностями и наполовину выпитой бутылкой настойки «Гаммель Данск». И всем другим, что такому, как Столхаммер, могло прийти в голову взять с собой домой после короткого пребывания в Мальме и Копенгагене.

– Вдобавок нашли кучу квитанций, – сказал Ниеми. – Билеты до Мальме и обратно плюс до Копенгагена и обратно. Счета из кабаков, всего из пяти разных заведений в Мальме и Копенгагене. Десяток квитанций за поездки на такси и кое-что другое. Всего на сумму в девять тысяч шведских крон. Время, указанное на них, подтверждает его рассказ.

– И он, значит, сохранил их из желания потом передать своему хорошему другу – торговцу квитанциями Карлу Даниэльссону. Как только приедет домой, – заметил Бекстрём и ухмыльнулся.

«Насколько глупы бывают люди», – подумал он.

– Согласно его собственным словам, – влез в разговор Альм. – Я допросил его об этом, и он на этом настаивает. Но я понимаю, о чем ты думаешь, Бекстрём.

– И что ты сделал по этому поводу? – спросил Бекстрём и улыбнулся.

– Я разговаривал с женщиной в Мальме, с которой он был. Допросил по телефону, – пояснил Альм. – Спросил ее о том же самом. Тогда она спонтанно рассказала, что сама не удержалась и поинтересовалась, когда они находились в Копенгагене, с чего вдруг Столхаммер собрал кучу квитанций. Тогда он рассказал ей, что у него есть друг дома в Стокгольме, которому он их обычно отдает.

– Можно представить себе, – заметил Бекстрём и улыбнулся дружелюбно. – Ролле Столис начинает собирать квитанции направо и налево, после чего его подружка интересуется, зачем они ему. Поскольку вряд ли ведь понадобились его бывшему работодателю.

– Как уже сказал, – пробурчал Альм. – Я понимаю ход твоих мыслей.

– У тебя есть еще что-нибудь? – спросил Бекстрём. «Пока я не засучил рукава и не взялся с душой за Ролле Столхаммера».

– Относительно времени, – ответил Альм. – Пятидесяти минут, когда он, по его словам, сидел дома и философствовал, прежде чем позвонил Марии Олссон в Мальме. Это событие, конечно, имело место. В одиннадцать двадцать пять вечера он набрал ее домашний номер со своего стационарного телефона.

– Остаются сорок пять минут на высокие мысли, – констатировал Бекстрём. – Что ты выяснил относительно их?

– Для начала на пробу прошелся от Хасселстиген, дом 1, через контейнер на Экенсбергсгатан, где нашли одежду, до дома Столхаммера на Йерневегсгатан. Это заняло по крайней мере четверть часа, если не переходить на легкий бег.

– Остаются тридцать минут, – констатировал Бекстрём. – Вполне хватает, чтобы размолотить черепок Даниэльссону. Стащить его деньги и переодеться в чистую одежду. Выбросить дождевик, тапки и перчатки по пути домой.

– Само по себе, – согласился Альм. – Проблема в его соседе. Если он говорит правду, ничего подобного не получается, – сказал он.

«Я знал это, – подумал Бекстрём. – Заговор с целью любой ценой помочь старой легенде Ролле выйти сухим из воды явно набрал обороты».

* * *

Соседа звали Пол Энглунд. Семьдесят три года, бывший вахтер Морского музея Стокгольма на пенсии, а в остальном тот самый человек, который угрожал Бекстрёму и Стигсону вызвать полицию. У Энглунда был сын, работающий фотографом в газете «Экспрессен», и уже предыдущим вечером он позвонил отцу и рассказал, что его сосед сейчас задержан по подозрению в убийстве. И не могло ли так повезти, что нынешний арестант оставил отцу запасной ключ от своей квартиры. Так чтобы сын мог сделать несколько домашних снимков в берлоге убийцы?

Папаша Энглунд и думать не хотел ни о чем подобно. Никакого ключа он не имел. Столхаммер вообще был шумным пьяницей и из соседей, каких никому не пожелаешь. Каждая минута отсутствия его на той же лестничной площадке выглядела даром божьим, и уже рано следующим утром старик позвонил в полицию Сольны и поделился своими наблюдениями относительно Столхаммера, сделанными им в тот вечер, когда убили Даниэльссона. Сейчас, когда у него наконец появилась полноценная возможность избавиться от такого соседства. Знай он, к каким последствиям приведет его рассказ, наверняка предпочел бы промолчать.

– И что он говорит? – спросил Бекстрём.

– По его словам, он видел, как Столхаммер вошел в подъезд дома, где они оба живут, в среду примерно без четверти одиннадцать вечера. Старик абсолютно уверен, что видел именно Столхаммера, но, поскольку он недолюбливает своего соседа и обычно старается избегать общения с ним, подождал минуту, прежде чем вошел сам.

– Приехали, – сказал Бекстрём. – Откуда он может быть так уверен в этом, и вообще, что он сам делал в городе среди ночи? Откуда у него уверенность, что часы показывали без четверти одиннадцать? Был ли он трезв, кстати? – спросил Бекстрём. – Так же всегда бывает. Перепутал день просто-напросто. Или промахнулся по времени примерно на час. Или видел какого-то другого соседа. Если просто не придумал все, вместе взятое, с целью придать себе значимости или насолить Столхаммеру.

– Давай не будем сейчас суетиться, Бекстрём, – перебил Альм, который получал удовольствие от каждой секунды происходящего. – Если сейчас все обстоит так, как говорит свидетель, это ведь не исключает, пусть с определенной натяжкой, что Столхаммер мог убить Даниэльссона. Возможно, например, все происходило не так, как мы думаем. Не сразу после половины одиннадцатого вечера. Если идти по порядку, – продолжил Альм, – каждый вечер после своих новостей на ТВ-4, тех, что заканчиваются прогнозом погоды около половины одиннадцатого вечера, Энглунд имеет привычку выходить на улицу со своей таксой. Он идет всегда одним маршрутом вокруг квартала, и на это у него и собаки уходит примерно четверть часа. Хотя не в тот вечер, поскольку, когда он собирался повернуть направо на Эспланаден, его остановил полицейский в униформе, и не пропустил дальше, и сказал ему возвращаться той дорогой, какой он пришел. Так он и сделал. Неохотно, поскольку его разъедало любопытство, как и всех других. Поэтому он стоял и слушал на Йернвегсгатан несколько минут, но, поскольку ничего не произошло, пошел домой и, поравнявшись с соседним домом, мы говорим о расстоянии порядка двадцати метров от его собственного подъезда, увидел, как Столхаммер входит в него.