Автовор - Сергей Романов Страница 25

– Закончил? – с пренебрежением глядя на своего напарника, спросил Гнеушев. – Это камень опять-таки в мой огород?

– Да я вовсе не про бананы, которые ты выудил у дальнобойщика по принципу «с драной овцы хоть шерсти клок»… Ты, в отличие от того гаишника, в накладе никогда не останешься. Порода у тебя не та!

– Какая ж у меня порода? – еще больше обижаясь, спросил Гнеушев.

– Обезьянья, Гнеушев. Обезьянья. Сам ведь признался, что с детства приматом мечтал быть…

– Омельченко, я на тебя сегодня рапорт напишу.

На груди младшего лейтенанта закаркал радиоприемник:

– Внимание! Всем постам ГАИ и дежурным группам на линиях. Начинаем операцию «Перехват»! В шестнадцать часов пятнадцать минут при задержании автомобиля «Нива» вишневого цвета преступниками было применено огнестрельное оружие. Нарушители скрылись в направлении Кутузовского проспекта…

Омельченко посмотрел на часы: время подходило к одиннадцати вечера. Значит, с момента происшествия прошло уже около восьми часов. Он недовольно хмыкнул: не только по его сугубо личному мнению, но и по мнению большинства его коллег, операция «Перехват» могла принести положительный эффект лишь в первые пару часов после совершения преступления. Тем не менее Омельченко распорядился, чтобы его напарник, ознакомленный с информацией, занял место на другой стороне Ленинградского шоссе и принял все меры для задержания преступников.

Пока Гнеушев переходил проспект, Омельченко вытянул жезл и приказал остановиться первой же проезжавшей мимо него «Ниве» вишневого цвета. Завизжали тормоза, и автомобиль резко вильнул к обочине, проехав еще по инерции добрых два десятка метров. Оглядываясь на дорогу, Омельченко приближался к остановившейся машине. Но, не дойдя до нее, он увидел еще одну «Ниву» вишневого цвета, а за ней еще одну. Он опять вытянул жезл и чертыхнулся: «Нив» вишневого цвета отечественная промышленность навыпускала столько, словно хотела на всех дорогах разбить вишневые сады. Это был самый популярный цвет среди автомобилей этой марки.

Три автомобиля, выстроившись друг за другом, мигали габаритками на обочине дороги. Омельченко подошел к первому. Из кабины выпрыгнула дама бальзаковского возраста в массивных роговых очках и протянула документы:

– Что-то случилось, инспектор? За последние десять минут третий раз останавливают.

– Случи-и-илось, – протянул Омельченко, внутренне негодуя то ли на автомобильную промышленность, покрасившую весь автопарк страны в бежевый и вишневый цвет, то ли на собственное начальство, которое по поводу и без повода по нескольку раз за смену объявляло «Перехват».

Он взял документы дамы и тут же вернул их обратно. Ему хватило и секунды, чтобы удостовериться в том, что документы не поддельные и номера «Нивы» соответствуют истине. Он козырнул и направился ко второй машине, краем глаза заметив, что его напарник на другой стороне дороги о чем-то весело разговаривает с водителем зеленой «Ауди».

Через несколько минут он отпустил и других двух водителей, а вишневые «Нивы» шли непрерывным потоком. Но теперь уже Омельченко останавливал машины на свой собственный выбор. Со слов недовольных водителей он знал, что где-то на Тверской и в районе Белорусского вокзала тоже действуют проверочные посты.

Наконец по рации протрубили отбой операции «Перехват», и Омельченко устало зашагал к месту стоянки своего «жигуленка». Он посмотрел на часы и понял, что и на этот раз операция дала нулевой результат. Если бы преступников задержали по горячим следам, то «Перехват» был бы отменен в течение первых двух часов. В случае неудачи операция длилась в два, а то и в три раза дольше. И хотя из милицейских сводок Омельченко знал, что говорить об эффективности «Перехвата» в столице нельзя, но и отказываться от этой операции тоже было бы делом неразумным. Конечно, каждый постовой знал, что в таком огромном городе, как Москва, преступники имеют массу возможностей раствориться, спрятать, а то и успеть разобрать на части машину, на которой было совершено преступление. Здесь, в этом миллионном мегаполисе, в отличие от областных центров, милиция просто не в состоянии была контролировать каждую улицу. И этим умело пользовались преступники.

Но самое главное – каждая операция «Перехват» отнимала у работников милиции слишком много не только физических, но и духовных сил. Ведь при проверке документов и досмотре подозреваемых автомобилей каждому милиционеру приходилось до предела напрягаться, удваивать осторожность и бдительность. Пусть случаи попадания на преступников и были редкостью, но за свою невнимательность инспектора расплачивались порой жизнью.

Омельченко открыл дверцу и сел на водительское кресло, устало положив локти на баранку. Гнеушев уже сидел в машине на заднем сиденье, курил и пускал дым в его сторону.

– Черт побери! – сказал Омельченко, не поворачивая головы. – Объявляют операцию «Перехват» через восемь часов после преступления. Да за это время до Питера добраться можно!

– Старшим в задницу не заглядывают, – пустив дым прямо ему в затылок, ехидно сказал Гнеушев. – Или вы недовольны распоряжениями начальства, товарищ младший лейтенант?

– Я недоволен тобой, товарищ сержант. Я сотни раз просил тебя не курить в машине.

– Она что, твоя личная?

Омельченко стремглав вылетел из кабины, открыл заднюю дверцу и вытащил за рукав сержанта. Тот от неожиданности не удержался на ногах и упал на спину.

Кто-то из прохожих крикнул:

– Ребята, вы что, взятку не поделили?