Формула уничтожения - Александр Зеленский Страница 25

— У этого мальчика проблемы со здоровьем, — произнес Нгомо. — Я попросил бы вас, Александр Григорьевич, проконсультировать его. От успешного лечения этого маленького человека будут зависеть большие результаты в наших общих делах.

Я собирался тут же возразить мулату, что никаких общих дел с ним не имею и иметь пока не собираюсь. Но, немного поразмыслив, не стал этого говорить. В конце концов, зачем так сразу портить отношения с сектантами, которые держат под своим влиянием мою собственную жену?

— Что я буду с этого иметь? — спросил я Нгомо прямо, настроившись на деловой лад. Похоже, это ему пришлось по вкусу.

— Вам хорошо заплатят. Вот аванс в размере тысячи долларов….

С этими словами Нгомо отслюнявил десять сотенных купюр нового образца и положил передо мной на стол.

Помявшись, я все же взял деньги и, пересчитав их, сунул в карман.

— Вам потребуются какие-то инструменты? — поинтересовался Нгомо.

— Нет. Все, что мне понадобится, я всегда ношу при себе, — ответил я. — Итак, вы хотите, чтобы я осмотрел ребенка…

— Да, конечно, — согласно кивнул мулат. — Пройдемте в его спальню. По дороге я введу вас в курс дела.

Пока мы шли по путанным ходам-переходам, словно специально устроенным для того, чтобы запутать, сбить с толку незваных посетителей, махариша говорил о недугах мальчика. Из его рассказа я узнал, что ребенка зовут Иса и он страдает ночным недержанием мочи. А кроме того, сильно заикается.

— Кто он по национальности? — сразу спросил я.

— Они называют себя вайнахи. Мы же называем их чеченцы или чечены, кто как, — пояснил Нгомо.

— Понятно, — произнес я.

И мне действительно стало многое понятно в данном случае. Еще даже не осмотрев ребенка, не поговорив с ним, я для себя уже составил перечень причин, которые могли привести его к тому состоянию, в котором он сейчас находился. Так у меня бывало довольно часто. Я не знаю, чем это можно объяснить. Интуицией, экстрасенсорными способностями — не знаю. Я себя никогда не считал экстрасенсом, слишком уж много откровенных проходимцев называют себя так. Я в их числе оказаться не собирался. Просто мои знания и мой опыт помогали строить возможные версии возникновения того или иного заболевания. Вот и теперь наиболее правдоподобной версией была та, что ребенка кто-то смертельно испугал, что вполне могло случиться в тех местах, где жил Иса, поскольку там велись военные действия.

Когда мы вошли в комнату, где спал мальчик, то я не стал его будить. Используя свою методику, я перевел его сон из так называемой наркотической фазы, когда спящий человек не слышит обращенных к нему слов, в фазу парадоксальную, когда спящий воспринимает каждое тихо произнесенное слово возле него как очень громкое. В таком состоянии спящий может не только слышать вопросы, но и отвечать на них, если на него при этом воздействовать особым образом с помощью специальных ароматических веществ. Это старинный тибетский метод, которым я овладел в совершенстве во время своих путешествий по странам Востока.

— Господин Нгомо, — сказал я, — прошу вас оставить меня наедине с пациентом.

— Хорошо! Считайте, что меня здесь уже нет, — быстро произнес махариша и удалился из комнаты.

«Зачем я его выдворил? — подумалось мне. — Чтобы сохранить в тайне свою методику? Но он ведь все равно подсмотрит все мои действия по своему уникальному “телевизору” в стене… Подсмотреть-то подсмотрит, но только вряд ли сможет повторить. Не зная компонентов ароматического порошка, никогда не добьешься возможности разговаривать со спящим».

Достав из кармана пиджака золотой портсигар, в котором у меня хранилась аптечка скорой помощи, я открыл его и вытащил оттуда тонкую «сигарету». Затем я вынул зажигалку и поджег конец «сигареты», держа ее не во рту, а в руке. Конец «сигареты» сразу же вспыхнул, как сухой порох, но я задул открытый огонь, оставив тлеть уголек, от которого комната стала наполняться весьма приятными благоуханиями. Этим дымом я и окурил мальчика в постели.

— Ты больше не заикаешься! — тихим, но твердым голосом произнес я. — Ты говоришь так, как поет птица на рассвете, свободно и легко. Ты спишь, но хорошо слышишь мой голос. Ты спишь, но можешь отвечать на мои вопросы. Ответь мне, кто тебя напугал? Говори! Ты можешь мне доверять. Я тот, кто тебе поможет.

Я видел, как на лице мальчика отразилось мучительное сомнение.

— Мне нельзя… Я не могу! — выдохнул он, не открывая глаз.

— Говори! Ты можешь мне доверять. Я тот, кто тебе поможет, — снова повторил я.

— Я верю тебе, — произнес Иса. — Я знаю, что ты мне поможешь.

— Кто тебя напугал? — настойчиво вопрошал я, снова и снова обводя вокруг головы мальчика тлеющей «сигаретой» с особым ароматическим порошком.

— Это было давно, — наконец произнес он. — Я уже не помню, когда. Я играл на улице в нашем горном ауле, где живет вся моя семья. Неожиданно ко мне подъехал на красивой машине наш сосед Ваха и сказал, что хочет меня покатать. Я согласился. Сосед увез меня в другой аул, запер в темном подвале и долго не выпускал на свет. Он бил меня, целился в меня из ружья и… стрелял, но никогда не попадал. Я боялся каждого выстрела! Так боялся, что стоило только мне увидеть ружье, как тут же мои штаны становились мокрыми. Так продолжалось целый месяц. А потом сосед Ваха увез меня в другой аул, в котором не было людей. Это был старый разрушенный аул. Там он меня и оставил в сакле, сказав, что за мной скоро придут. За мной пришли только через три дня отец и братья. Все они были с оружием и поэтому…

— Понятно! — прервал я его. — Сосед украл тебя с целью получить за тебя выкуп?

— Да. Об этом я узнал от отца. Он отдал за меня тридцать баранов и совсем новенькую машину. Больше я Вахи никогда не видел…

— Я все понял, — проговорил я. — А сейчас я выведу из твоей головы, из твоего подсознания запечатленный там образ страха. Ты больше не будешь бояться вида оружия. Ты смелый и бесстрашный джигит. Запомни это навсегда. Тебе больше нечего бояться.

Собственной слюной я затушил уголек на «сигарете» и убрал «окурок» обратно в портсигар. Дело было сделано. Конечно, моя методика не излечила ребенка от его страшных воспоминаний о пережитом, но она позволила провести довольно точную диагностику, вывести из его подсознания «капсулу страха». Это вовсе не значило, что страх больше никогда не вернется к этому маленькому человеку с гор. Вид оружия мог вернуть его. Но тут уж я был бессилен. Окончательное излечение ему могло дать только время. Он не должен близко от себя видеть оружия и ни в коем случае сам не должен к нему прикасаться.

Стоило мне закончить все процедуры, как дверь комнаты отворилась, и в нее вошли двое — махариша Нгомо, а с ним седовласый горец плотного телосложения.

— Это отец Исы, — сказал Нгомо. — Он очень волнуется за своего сына, поскольку это последний его ребенок из пяти сыновей. Четверо погибли, сражаясь за независимость Ичкерии.