Когда отступит тьма - Майкл Прескотт Страница 25

— Сколько угодно, — ответил Эндрю, слова, как всякая его ложь, лились непринужденно. — Могла поехать в типографию, насчет выпуска каталога в следующем месяце, или в оранжерею Харлана — она говорила, что ей нужны свежие цветы для галереи, или на почту, отправить посылку… Ты знаешь ее, Бен. Она динамо-машина. Вечно в спешке. Я говорил ей, чтобы сбавила темп, но…

Он умолк и пожал плечами.

Эндрю думал, что говорил убедительно, но с беспокойством ощутил, что начальник полиции пристально смотрит на него.

— Я спрашиваю о менее очевидных местах, — сказал Коннор. — Таких, где никто не подумает искать. Ты уверен, что не представляешь таких маршрутов?

— Черт возьми, Бен! — Страх перед Коннором, перед тем, о чем он, возможно, вот-вот догадается, внезапно разозлил Эндрю, и он поднялся, обретая с гневом силы. — Я тебе уже сказал. Это что, допрос? Я под подозрением?

Коннора эта вспышка не обескуражила.

— Я этого не говорил.

— Тем не менее муж всегда является подозреваемым. Разве не так?

— Никаких признаков преступления нет.

— Небось думаешь, это я убил Шерри Уилкотт. Начинаю жалеть, что мы пожертвовали твоему управлению такие деньги. Ты был очень благодарен, когда мы выделяли кругленькую сумму для ребенка с лейкемией, сынишки сержанта. Видимо, благодарность твоя кончается, едва получишь деньги по чеку.

Ярость приятна. Как будто посылаешь мяч прямо в физиономию противнику. Приводишь его в замешательство.

Но Коннор в замешательство не пришел. Лишь печально развел руками.

— Ну что ж, пойду.

— Ступай, — сказал Эндрю и тут же пожалел об этом. Голос его прозвучал жалко, озлобленно.

Выходя, Коннор остановился у ротангового столика, на котором стояла фотография Эрики в рамке.

— Неприятно просить, — сказал он, — но можно взять ее на время?

— Фотографию? За каким чертом?

— Может, придется передать факс в другие управления.

В другие. Если поиски охватят весь штат.

А если его жена там, где он предполагает… если что-то случилось…

Тогда фотография может пригодиться для опознания тела. Когда ее прибьет к берегу, изрезанную, раздувшуюся.

Ярость исчезла и вместе с ней сила. Эндрю понурился.

— Бери, конечно. Черт.

Он смотрел, как Коннор вынимает фотографию из рамки. Этот снимок сделал местный фотограф, чтобы поместить в газете рядом с рекламой галереи. Эрика не хотела ставить фотографию дома — «слишком тщеславно», — но Эндрю настоял.

— Извини, — мягко сказал он. — За те слова. Я утратил контроль над собой. Это… совсем не в моем духе.

— Понятно. Дипломат из меня никудышный.

— Из меня тоже. — Эндрю вяло указал на фотографию. — Я… я хотел бы получить ее обратно. То есть… возможно, негатив где-то и сохранился, но…

— Не беспокойся. Получишь. — Коннор легонько, будто чего-то хрупкого, коснулся его руки. — Не провожай, я знаю дорогу к выходу.

Эндрю стоял в комнате, прислушиваясь к удаляющимся шагам. И думал. Напряженно.

Когда услышал, как закрылась парадная дверь, он уже знал, что делать.

В спальне Эндрю хранил армейского образца вороненый «кольт» сорок пятого калибра. Лежал «кольт» в глубине его чулана, в коробке из-под обуви, заставленной другими коробками. Мария там никогда не убирала, Эрика туда не заглядывала. Эндрю зарядил его и сунул за пояс брюк, чтобы ничего не было заметно, надел просторную куртку. Запасные патроны разложил по карманам.

Выглянув в окно, увидел на подъездной аллее только свой «феррари». Коннор уехал.

Мария встретила его спускавшимся по лестнице в полурасстегнутой куртке. Спросила, что стряслось, почему приезжал начальник полиции. Эндрю отмахнулся от ее вопроса.

— Если Эрика появится или позвонит, — сказал он, — свяжись со мной по телефону в машине. Ответа не будет, оставь сообщение на пейджере.

Широким шагом подошел к двери, потом обернулся:

— И выключи к черту этого Вивальди.

Эндрю вышел на воздух, дверь захлопнулась за ним, когда он сбегал по ступенькам к красной машине, ствол «кольта» холодил ему бедро.