Королевский гамбит - Диана Стаккарт Страница 25

Учитель схватил меня за руку.

— Осторожно, мальчик, не то упадешь и расшибешь голову, — спокойно предостерег он меня. — Мне будет жаль, если семейство Сфорца отнимет у меня столь многообещающего подмастерья.

Все еще держа за руку, он поставил меня на пол склепа. Я провела рукой по лбу и глубоко вздохнула.

— Мои извинения, сэр. От спертого воздуха гробницы у меня на мгновение помутилось в голове.

— В таком случае нам пора подышать свежим воздухом. Ну же, бери мешок и пошли.

Сказав это, он вытащил факел из скобы, и мы направились из склепа в мир живых. Я радостно вдохнула глоток свежего воздуха и в буквальном смысле стряхнула прах склепа со своих ног. Леонардо же вновь засунул факел в скобу снаружи и посмотрел на наручные часы.

— Похоронная процессия скоро явится сюда, — произнес он, как только слабые удары часов с далекой башни объявили о начале следующего часа. — Давай-ка покончим со сборкой устройства, а потом займем свои места позади склепа.

Тут я заметила, что часть гробницы находится внутри небольшого холма, а его круглая вершина — на одном уровне с задней стороной склепа. Окно, из которого торчала труба от нашего устройства, располагалось между холмом и входом. Пока я держала мешок, учитель рылся в нем, извлекая оттуда различные приспособления для трубы, которые он соединил вместе. К тому времени, когда он прикрепил один конец к металлическому уху, остальная часть трубы проползла по краю склепа и поднялась к живой изгороди на углу гробницы.

— Мы встанем там, оттуда мы будем видеть вход и слышать то, что происходит внутри, — заявил он, засовывая руку в опустевший мешок за последним предметом. Жестом велев мне следовать за ним, он поднялся наверх по наклонной плоскости и исчез за кустами. Учитель схватил трубу и прикрепил ее к искривленной секции, заканчивавшейся уменьшенной копией огромного уха.

— При помощи этого приспособления мы будем слышать то, о чем говорят внутри. Приставь его к уху, Дино, я вернусь ненадолго под землю, и мы проведем испытание.

Я поступила так, как мне было сказано. Сначала я ничего не слышала, кроме глухого рокота, такого, какой слышишь, когда подносишь морскую раковину к уху. Затем внезапно довольно отчетливо раздался голос учителя, и я чуть не выронила от изумления прибор.

— Дино, слышишь меня?

Тут же взяв себя в руки, я опустила прибор и сказала в трубу:

— Слышу и довольно ясно, учитель, — а потом снова поднесла устройство к уху.

И опять его ответ прозвучал довольно четко.

— Стало быть, ты прекрасно справился с порученным делом. Подожди, я сейчас приду.

Через несколько минут он уже прятался за кустами. Теперь мы могли слышать отдаленный гул голосов, то усиливающийся, то ослабевающий от дуновения ветра.

— Молятся. Они уже почти пришли, — удовлетворенно произнес Леонардо.

Он улегся во весь рост на землю, я последовала его примеру, и слуховая труба оказалась между нами. С нашего расположенного на возвышенности наблюдательного пункта я видела сквозь покрытые листвой ветки процессию, двигавшуюся из соседней часовни к главным воротам кладбища. Тело графа, обернутое в белую материю и усыпанное цветами, покоилось на носилках, которые на своих плечах несли четыре стражника герцога, держа в свободной руке горящий факел.

За носилками шли вдова графа в густой вуали, затем герцог и его родные. Сзади брели придворные, служки, несущие свечи и мелодично поющие неизвестный мне гимн. Шествие возглавляли священники в пышных одеяниях, маршировавшие столь же энергично, как и любой солдат Моро. Они окружали странно знакомую фигуру в белых одеждах с митрой на голове, несущую перед собой большой крест. У меня округлились глаза, и я, обернувшись, уставилась на Леонардо.

— О, вижу, сам архиепископ отпевает, — довольно кивнув головой, пробормотал он. — И, похоже, здесь собрался весь двор. Они, очевидно, сочли похороны благоприятной возможностью для того, чтобы хотя бы ненадолго покинуть пределы замка.

Когда процессия приблизилась, мы замолчали и стали просто наблюдать. Пришло столько народу, что к склепу удалось протиснуться только тем, кто стоял в первом ряду. Поэтому те, кто оказался далеко позади, выходили из строя и, прислонившись к памятникам, тихо перешептывались между собой. Мы находились неподалеку, и я могла слышать молитвы архиепископа на знакомой обрядовой латыни, сопровождающей нас с крещения до смерти. Родные, как и полагается в их положении, слушали стоически. Если графиня и прорыдала всю ночь от горя, никто этого не знал, ибо под густой вуалью не было видно говорящих за себя признаков — ни бледных щек, ни красных глаз.

Заключительное «аминь» священников после последнего благословения архиепископа ознаменовало конец службы. Собравшиеся молча наблюдали за тем, как стражники, несущие тело графа, спустились в гробницу.

Когда они скрылись внутри, учитель жестом велел мне подойти к подслушивающему устройству. Наклонившись, я услышала, как они шагают по каменным ступеням и шаркают ногами. Я представила, как они направляются к ожидающей графа могиле, последнему месту его упокоения. Затем послышались приглушенные голоса, нервный смех и предупредительный окрик одного из стражников.

— Что ты делаешь! Ты чуть не уронил мертвеца. Прояви же к нему уважение и положи его как следует.

— Он лежит, и ему, по-моему, давно было туда пора, — проворчал другой стражник. — Клянусь поступью Христовой, странно, что мы уже давно не снесли его сюда, учитывая неприязнь к нему окружающих.

— Эй, попридержи язык, говоря о мертвых, — раздался чей-то тонкий голос.

Я почти представила себе, как он быстро крестится, желая уберечь себя от сглаза. Судя по его испуганному тону, намек другого стражника на неприязнь и впрямь таил в себе многое. Мы с учителем склонились к устройству и прислушались, надеясь узнать больше о явной вражде между графом Феррара и неизвестными, возможно, виновными в его преждевременном уходе.

К сожалению, остальные стражники уже, верно, знали об этом слухе, так как дальнейших объяснений не последовало. В ответ на предупреждение кто-то из стражников лишь фыркнул и загадочно произнес:

— Не мертвых следует остерегаться; меня беспокоят живые.

— Орландо, во всяком случае, находится под надежной защитой. Жаль, что такому мечу приходится ржаветь здесь, в темноте, — мрачно сказал еще один стражник.

Вновь послышалось шарканье, а затем шаги по каменным ступеням. Стражники, щурясь, вышли на солнечный свет, неся избавленные от тяжкой ноши носилки. Четыре факельщика погасили огонь, оставив лишь пару пылающих факелов на стенах снаружи склепа. Два других стражника между тем торжественно затворили за собой дверь гробницы, породив сначала протестующий скрип древних петель, а потом и щелчок соединившихся створок. Тяжелая щеколда вновь заняла свое место.

Все стали расходиться. Родственники и придворные направились в сторону кладбищенских ворот, где их ждали, чтобы доставить обратно в замок, повозки. Проявив удивительную заботу, герцог лично провожал вдову двоюродного брата от склепа. Вдруг он нагнулся и что-то прошептал ей. Если она и ответила, то сделала это, не нагнув головы, никак не показав этого. Ее походка не изменилась — была по-прежнему столь же царственна. Я провожала взглядом ее окутанную вуалью фигуру с невольным восхищением, стараясь представить, что она испытывает, утратив мужа.