Тени Королевской впадины - Владимир Михановский Страница 25

— Не беспокойся, есть, да не про вашу честь! — Педро мрачно сплюнул.

x x x

Получив телеграмму из пылающей Европы, генерал Четопиндо ждал гостя.

В предвидении скорого и неминуемого краха «тысячелетнего рейха» нацистская верхушка загодя готовила для себя логова и убежища где только можно. Одним из звеньев, а точнее сказать — опорных пунктов этой деятельности была южноамериканская республика Оливия.

Выбор был сделан благодаря давним связям с генералом Четопиндо, который явно сочувствовал нацистам. Правда, мешало достаточно сложное положение в Оливии. Большим влиянием, особенно в последнее время, здесь начали пользоваться левые, демократические силы.

Но и у правых были свои козыри, и главным из них, несомненно, честолюбивый, властный генерал Четопиндо, за которым стояла оливийская армия.

У Четопиндо, отпрыска одной из самых аристократических оливийских фамилий, струилась в жилах толика крови немецких рыцарей, чем генерал особенно гордился.

С юных лет Четопиндо воспитывался в почтении и любви ко всему немецкому, а перед началом второй мировой войны, в 1936 году, по приглашению своего дальнего родственника, одного из заправил гитлеровского рейха, побывал в Германии, на всемирной Олимпиаде.

Берлин, правда, не очень понравился Четопиндо, он показался ему серым, скучным, продымленным городом. Однако военные испытательные полигоны, которые показали Четопиндо в знак особого доверия, произвели внушительное впечатление.

Понравилась генералу и Олимпиада. Он, правда, не разбирался в спортивных тонкостях, но ему пришлась по душе помпезность, с которой это мероприятие было обставлено.

Поездил Четопиндо и по стране, и отнюдь не с туристскими целями. Представляя интересы одной из самых значительных оливийских экспортно-импортных фирм, генерал завязал, как ему казалось, небезвыгодные контакты.

Четопиндо, возможно, достиг бы и большего, но уже тогда у отпрыска старинного рода, обладающего явными признаками вырождения, обнаружилось чрезмерное увлечение как алкоголем, так и особого рода курением. По этой причине частенько деловые переговоры, происходившие в чинной и чопорной обстановке горного замка либо солидного офиса, не могли прийти к завершению «по техническим причинам».

Впрочем, вскоре деловые партнеры, которые были уполномочены вести с гостем переговоры, превратили беду во благо и, доведя Четопиндо до необходимой кондиции, добивались от генерала всего, чего хотели. Нужно, правда, сказать, что они не злоупотребляли этим, следуя указаниям того, чье имя мало кто в Германии мог произнести без трепета.

Тот, кто давал эти указания, пояснил свою позицию на одном из совещаний в узком кругу: великой Германии нужен не один оливиец и не одна оливийская фирма, а вся Оливия. Хищные щупальца немецкого капитала, протянувшись через океан, вцепились в южноамериканскую республику, оплетая ее.

…Теперь, когда «непобедимый» рейх находился при последнем издыхании, партийный бонза вместе со своим подручным Карлом Миллером и рассчитывал добраться до Оливии, чтобы на первых порах там укрыться. Однако бонза погиб, и Миллер, посвященный в планы шефа, остался в одиночестве.

Что ж! Если разобраться, может быть, это не так плохо, рассудил Миллер. По крайней мере, будет больше возможностей проявить собственную инициативу, развернуться на новом месте. Покойный шеф не раз говорил, что генерал Четопиндо пользуется немалой властью в стране и отличается, кроме того, чрезмерным честолюбием. Говорил он и о слабостях генерала. Попытавшись сыграть на них, можно чего-нибудь добиться. Ну, а помимо всего прочего, должен же генерал, в жилах которого течет немецкая кровь, сочувственно отнестись к опыту великой Германии?! Пускай этот опыт не слишком удачен, не все ведь потеряно!.. Как знать, быть может, именно Оливии в недалеком будущем предопределено стать источником возрождения нацизма в мире, и заслуга в этом будет принадлежать ему, Миллеру.

Так в свободные минуты размышлял похудевший и загоревший под океанским солнцем Миллер, между тем как захваченный у французов корабль, ведомый капитаном Педро, после многих приключений приближался к берегам Оливии.

Едва бывшая «Пенелопа», сменившая название на «Кондор», пришвартовалась, Педро убедился, что его пассажир говорил правду: Миллера ждали.

Карла доставили к Четопиндо, и генерал имел с ним продолжительную беседу.

Четопиндо встретил Миллера поначалу настороженно: ведь тогда, в 1936 году, когда генерал был в Берлине, их познакомили только наскоро.

Много дней генерал приглядывался к Миллеру, изматывал долгими разговорами, весьма подозрительно смахивающими на допросы. За любезной улыбкой хозяина скрывалась железная воля, хватка хищного зверя.

Особенно детально расспрашивал Четопиндо об обстоятельствах гибели шефа Миллера. Тут Карл старался быть предельно точным и подробным, понимая, что у генерала могут быть и другие источники информации: о связях Четопиндо с нацистской верхушкой Миллер был достаточно осведомлен.

Однажды утром, придя на назначенную очередную аудиенцию к генералу, Миллер застал дверь его шикарного кабинета запертой. Добиться чего-либо вразумительного от охраны не удалось. Однако Карл еще на борту «Кондора», а затем захваченной «Пенелопы», общаясь с капитаном Педро и его командой, научился немного разбираться в испанском. Теперь, в Оливии, он старался каждый день расширить свои познания, понимая, что без знания языка ни о каком успехе говорить не приходится.

В этот день его знания пригодились.

Выйдя из особняка, который занимало ведомство генерала, Миллер остановился в раздумье, не зная, куда идти. Город он знал слабо, к тому же и с деньгами было не густо: генерал держал его на скудном пайке.

Хорошо бы закатиться в местный ресторан, но не расплачиваться же с официантом кольцами и золотыми коронками, в самом деле?!

Из особняка вышли два чиновника в штатском и, о чем-то толкуя, обогнали Миллера. До него донеслось имя — Четопиндо, и он навострил уши. Чуть прибавив шаг, он шел за ними и из обрывков разговора уловил, что генерал сейчас «снова в нерабочем состоянии».

Правда, всего через четыре дня генерал встретил Миллера в своем кабинете свежий как огурчик.

— Не мог увидеться с вами в назначенное время, — сказал Четопиндо, не сочтя нужным извиниться. — Срочная поездка… В отдаленный штат.

Миллер сказал:

— Я так и понял.

Генерал пытливо посмотрел на него, но выражение лица Миллера было невинным.

— Дело чрезвычайной важности, — добавил Четопиндо. — Но теперь я к вашим услугам. Надеюсь, даром время не теряли? — неожиданно подмигнул он. — Оливийские красавицы славятся во всем мире.

В этот день они говорили особенно долго. По ноткам фамильярности, которые начали проскальзывать в генеральских словах, Миллер заключил, что тот наконец-то признал его своим. Впрочем, с выводами спешить было рано.