Беги, если успеешь - Алексей Макеев Страница 25

Под равномерный стук мотора Гуров незаметно для самого себя задремал. Он не хотел расслабляться, но однообразное колыхание волн вокруг, неподвижное синее небо и молчание, царящее в лодке, действовали усыпляющее. Этой ночью им с Крячко, можно сказать, не пришлось сомкнуть глаз. Местные служители закона продержали их в отделении до часу ночи – хорошо, хоть в камеру не заперли. Из грозных, но путаных и уклончивых сентенций, которые им пришлось выслушать от дежурного следователя, Гуров понял одно – местной милиции очень хочется представить их как главных инициаторов и зачинщиков безобразной драки на пляже. Подтормаживали эту идею иностранное гражданство «зачинщиков» и их более чем серьезные удостоверения. Вступать в конфликт с Москвой Лазурному Мысу, несмотря на все его амбиции, не очень хотелось. К тому же у них, кажется, не все складывалось со свидетельскими показаниями и вещественными доказательствами.

К счастью, Валерию Алексеевну держали в отделении не так долго и отпустили, едва на улице начало темнеть. Она вернулась в гостиницу и, сумев разузнать домашний телефон майора Загоруйко, позвонила ему прямо на квартиру. Какие доводы она при этом ему высказала, осталось тайной, но после некоторого раздумья майор к ним прислушался и, несмотря на поздний час, прибыл в отделение лично.

Правда, он не стал немедленно восстанавливать попранную справедливость, а прочел вместо этого московским коллегам очередную лекцию о блестящих перспективах Лазурного Мыса, о резко идущей вниз кривой преступности, о непонимании некоторыми местных реалий и о действиях, граничащих с беззаконием.

Гуров считал, что именно подчиненные Загоруйко в своих действиях выходят за рамки закона, но майор Загоруйко явно имел в виду что-то другое. В результате они не нашли общего языка, но к часу ночи майор все-таки отдал приказ отпустить Гурова и Крячко, не применяя к ним никаких штрафных санкций. Однако напутственное слово, которое он сказал им напоследок, звучало как предостережение.

– Я вам уже говорил, полковник, что вы как магнит притягиваете несчастья? – с крайне утомленным видом спросил он. – Если не говорил, то скажу сейчас. С вашим появлением наш город стал похож на развороченный муравейник. Повылазили откуда-то элементы, каких у нас давно уже и в глаза не видывали. Взять хотя бы сегодняшний случай. Это вопиющее событие! Оно наносит удар по престижу нашей милиции, нашей администрации и всего нашего города!

– Так вы бы хулиганов пресекали, и никакого удара бы не было! – не вытерпел Крячко. – А то слыханное ли дело – на голого человека впятером нападать! Тут у вас просто каменный век какой-то!

– Сильно поверхностный взгляд на вещи. Тенденциозный, – строго сказал Загоруйко. – Мы работаем. Но население также должно помогать нам. Особенно то население, которое незнакомо с традициями нашего города. А помощь очень простая – не создавать конфликтных ситуаций, уважать законы…

– Вы хотите сказать, что мы, работники правоохранительных органов со стажем, не уважаем законы? – спросил Гуров. – Наверное, только этим можно объяснить то обстоятельство, что из многочисленных участников драки задержаны только мы. Наверное, ваш закон гласит – ударили по правой щеке, подставь левую и представь мысленно кривую преступности, которая идет вниз.

– С удовольствием бы посмеялся вместе с вами, – кисло сказал на это Загоруйко, – но не могу. Это мой родной город, и любую его беду я воспринимаю как свою. Ирония здесь представляется мне кощунственной. А над московскими коллегами я готов посмеяться хоть сейчас, будьте любезны!..

– Да вы и так устроили здесь балаган, в котором мы главные герои! – в сердцах сказал ему Гуров.

Это замечание окончательно обидело майора Загоруйко. Он прекратил беседу и распорядился освободить задержанных.

Остаток ночи Гуров и Крячко провели в горячих спорах относительно того, как им следует поступать в дальнейшем и чего опасаться. Немало было высказано и просто эмоциональных слов по адресу всех, кто мешал им жить.

Гуров хотел попутно высказать другу и свое мнение насчет его новой знакомой, мнение о которой складывалось у него все более и более нелицеприятное, но потом решил повременить с этим – Крячко сегодня тоже досталось, и его стоило пожалеть.

Заснули они уже под утро, а уже через час Крячко Гурова разбудил, потому что хотя Стасу досталось по первое число, но аппетит его никуда не делся и требовал своего.

Позавтракав, они вернулись к себе в номер, и тут неожиданно появилась Валерия Алексеевна. Она уже ничуть не была похожа на вчерашнюю амазонку, была на удивление скромно одета – джинсы и темная кофточка – и смотрела на Крячко печальными, немного виноватыми глазами. Она сказала, что пришла проверить, все ли с ними в порядке, вскользь упомянув о своем ночном звонке Загоруйко. И еще она попросила у Крячко прощения за то, что слишком резко говорила с ним накануне.

– Я была в таком состоянии! – призналась она. – Сама себя не помнила. Потом всю ночь пила успокоительное.

Крячко, разумеется, сразу растаял и был согласен простить Валерии Алексеевне все, что угодно. Гуров, однако, поинтересовался, давно ли у Валерии Алексеевны появилась привычка носить с собой целую бадью слезоточивого газа.

– Одна знакомая посоветовала, – объяснила Валерия Алексеевна. – Сказала, что женщина, путешествующая в одиночестве, должна быть ко всему готова.

– Но вы-то не можете пожаловаться на неподготовленность, – заметил Гуров. – Вы посещали курсы восточных единоборств?