Меня не проведешь - Марина Серова Страница 25

* * *

Алина подошла к дому и застыла в изумлении. Прямо перед Елениным подъездом стояла темно-фиолетовая «Ауди». Машина ее мужа.

«Господи, — подумала Алина, — только его мне сейчас не хватало… Что он вообще здесь делает? Какая незадача…»

Она почувствовала глупое раздражение на своего вечно оказывающегося не там, где надо, и путающегося под ногами супруга. Это раздражение так заняло ее воображение, что мысль о том, что существует некая связь между тревожным звонком Елены и стоящей здесь «Ауди» ее мужа, пришла не скоро. Но когда она пришла, Алина почувствовала в груди ужасную боль — как будто сердце превращается в ежа, колючего и неприятно пыхтящего, она испугалась, что сейчас с ней случится инфаркт.

Она осторожно присела на лавку. «Это пройдет, — сказала себе Алина, — сейчас я справлюсь с этим наваждением…»

Однако боль не проходила. Она, наоборот, нарастала. Алина закрыла глаза.

— Пожалуйста, — попросила она, — пожалуйста, пусть эта боль меня отпустит. Мне очень нужно, чтобы она прошла…

Ей казалось, что она плывет в ночном пространстве, ей хорошо и прохладно, а впереди сверкает звезда, и кто-то протягивает ей руки, и хочется дотронуться до этой руки. Она слышит голос, кажется, это Михаил… Он о чем-то спрашивает ее… О чем?

Она открыла глаза. Над ней участливо склонилась пожилая дама:

— Тебе плохо, деточка?

— Ничего, — устало провела по волосам Алина, — это от духоты…

— Да, духота невыносимая, — согласилась женщина, — может быть, «Скорую» вызвать?

Алина отрицательно покачала головой. Боль прошла, уступив место оцепенению. Она поднялась с лавки, немного неуверенными шагами ступила несколько раз, как бы проверяя себя на устойчивость, тихо сказала женщине:

— Спасибо большое…

Идти было трудно, каждый шаг причинял Алине боль, отзывающуюся в сердце, но она, собрав в кулак всю волю, пошла в сторону подъезда.

* * *

Когда телефон наконец-то перестал разрывать тишину оглушительными трелями, он сел в кресло. Прислушавшись к звукам, доносившимся из ванной, он понял, что Елена даже не плачет. Она поскуливает. Так скулят, когда чего-то очень сильно боятся. Значит, Елена что-то знает. Откуда она могла узнать, он не мог понять. В конце концов, он сможет ее убедить, как делал это уже не раз.

В висках пульсировала кровь с бешеной скоростью, он чувствовал себя, как зверь в капкане. Что еще можно было сделать?

Он снова попытался уговорить ее. Подойдя к закрытой двери, начал говорить так ласково, что самому стало тошно:

— Леночка, солнышко мое… Давай ты выйдешь, и мы поговорим, а? Я не знаю, что ты взяла в голову, но, по-моему, это твои фантазии… Одни фантазии, моя радость… Ты меня слышишь?

Она не отвечала, но он почувствовал, что она прислушивается. Присев на корточки, он продолжал:

— Меня не следует бояться, особенно тебе… Ты ведь знаешь, как я тебя люблю… Солнышко, ну, пожалуйста, выйди… Дай мне возможность поговорить с тобой и все… А?

Она слушала его и пыталась себя успокоить. Может быть, он действительно не желает ей зла? Она просто поддалась истерике. Все будет по-прежнему. В конце концов, можно будет сделать вид, что ты ему веришь, а потом, выбрав удобный момент, дернуть отсюда со всех ног…

Ей так понравилась эта идея, что она улыбнулась. Улыбка, правда, получилась больше похожа на гримасу, но сейчас Елене начало казаться, что она зря так перепугалась. Что он может ей сделать? Он ведь не маньяк какой-нибудь. Должен же он понимать, что… Что он должен понимать, Елена сама не знала. Ей даже показалось, что она все себе напридумывала. Может быть, и не был этот силуэт так похож на него? Просто у Елены в этот момент произошло помутнение рассудка. Погода ведь предгрозовая, действует на психику, она сама это читала…

«Наверно, надо открыть, — решила про себя Елена, — а то я тут сижу как последняя идиотка, это даже смешно выглядит со стороны…»

Она начала подниматься с пола…

* * *

Мы въехали во двор Елениного дома даже быстрее, чем я рассчитывала. Выбравшись из машины, я стремглав понеслась в сторону подъезда. Лапин за мной поспевал с трудом, попутно бросая ехидные реплики, что моей скорости передвижения наверняка позавидовали бы даже страусы и не хотела бы я принять участие в конкурсе, кто быстрее — страус или я?

Я отмахнулась от него, пробурчав, что в данный момент мне настолько не до него, что я даже не соизволю обращать внимания на его подколы.

Мы мчались как ошпаренные и очень скоро оказались перед лифтом, который, конечно же, плавно скользил вверх, захлопнув дверь прямо перед нашим носом. Я стукнула по двери лифта, удаляющегося ввысь без нас, кулаком.

— Черт! — выругалась я. — Сплошная невезуха!

— Человек никогда не в состоянии определить в настоящий момент, везет ему или нет, — меланхолично профилософствовал мой спутник, которого я уже не надеялась унять, поэтому промолчала, — то, что кажется вам в данный момент неудачей, вполне возможно, завтра покажется вам наилучшим подарком судьбы…

Где-то на уровне Елениного этажа лифт, крякнув, застыл. Я напряглась, вжав кнопку изо всех сил, боясь, что его опять кто-нибудь перехватит.

Он некоторое время гудел, явно не двигаясь с места, потом в нем что-то щелкнуло, и он с черепашьей скоростью двинулся к нам.

— Ну, вот видите? — торжествующе, как будто в этом была его личная заслуга, приветствовал Лапин открывшиеся двери лифта. — Я ж вам говорил, Таня, что вы слишком много последнее время нервничаете…

* * *

Алина довольно быстро достигла двери в Еленину квартиру. Она остановилась перед ней и поняла, что ей почему-то страшно. О нет, она не боялась того, что могли сделать с ней, — на это Алине не хватало жизненных сил. Ей было легче не думать, что с ней может произойти, гораздо более ее волновало, что может сделать она.

Сейчас, уже на самом пороге, ей стало страшно оттого, что она, Алина Чернецова, нормальный человек, с немножко несложившейся судьбой, но в целом очень до недавнего времени мягкий и добрый человек, собирается сделать то, что никак не вписывалось в рамки ее представлений о правильности жизненного пути.

Она почувствовала некоторое отвращение к себе — ведь сейчас она войдет, достанет револьвер и…

— Прекрати, — приказала себе Алина. — Перед тобой будет не человек. Перед тобой будет убийца…

Рука Алины потянулась к звонку. На полпути к нему Алина остановила ее. Прижав другую руку к груди, Алина закрыла глаза. Мысленно она пыталась представить себе лицо того человека, в которого сейчас выстрелит.

Но лицо было бесформенным, как тусклое пятно на стене… Как силуэт на картине Михаила… Воспоминание о Михаиле заставило ее собрать волю в кулак. И она нажала на кнопку звонка.