Жиголо - Сергей Валяев Страница 25

— Так это… как его… — вспоминала, туповато пялясь на потолок, где угадывались иероглифы паутины. — Имячко-то Сеня, а вот фамилия… такая… с заковыркою.

— Иванов? — нервно пошутил я.

— Не, — захихикала, пухля чувственные уста.

— Петров?

— Не

— Сидоров?

— Во-во, — обрадовалась. — На «сэ»: Сендык.

— Как?

Именно так — Сеня Сендык, подтвердила очаровательница, курьер любил гонять индийские чаи с ней и пряниками пока закреплялись фотки и однажды похвастался фамилией: одна она такая, сказал, на всю Москву и Московскую область. И я поверил хлебосольной барышне. Иногда позволяю себе такую слабость: верить лживым пленительным созданиям.

— Продешевили вы на мне, Михаил Соломонович, — сказал на прощание. — В следующий раз ломите цену, как за цистерну с нефтью.

— Понимаю-понимаю, — каялся старенький папарацци, но ничего не понимал и молил своего семитского бога лишь об одном, чтобы проклятый жиголо в моем лице удалился из его неимущей несчастной жизни.

Господин Хинштейн так и не понял, что с каждой минутой цена моей жизни и цена моей смерти возрастает в геометрической прогрессии. Таков закон бойни: тот, кто побеждает в боях местного значения, раньше или позже одержит великую викторию. Правда, пока я познал скорбный вкус поражения, но мой победный потенциал таков, что меня следует уничтожить немедленно. Или сейчас, или никогда. Это прекрасно осознают те, кто тешит себя иллюзиями иллюзиями своей победы. Но как, спрашиваю, можно победить того, кто уже обречен на белый, напомню, танец с девушкой по имени Смерть?

Я подъезжаю к ДК АЗЛК уже в сумерках — лепестки света уличных фонарей словно указывают путь в райскую обитель, где любая грешница, облегчив кошелек, может закупить несколько часов потного спазматического счастья.

В дамском клубе замечалась заполошная суета: оказывается, дюжина американских bisnes-woman решила испытать все прелести дикой азиатской любви и обрушилась на предприятие сердечных услуг, подобно тропическому торнадо. Мазанные суриком богатые дамочки из фарисейских, звездно-полосатых США горлопанили и хохотали в голос, как их янки десантирующиеся на райские острова Карибского бассейна. Сотрудники клуба трезвонили по всем телефонам, вырывая плейбоев из прочных объятий отечественных матрешек. Господин Голощеков во фраке с необыкновенным энтузиазмом улыбался импортному куриному племени, при этом успевал строить «страшные» глаза нерадивым подчиненным. Я почувствовал, что мои проблемы незначительны по сравнению с проблемами глобального толка.

— Ба! Дмитрий! — обрадовался управляющий, приметив меня. — Не в службу, а в дружбу: помоги! — И широким жестом указал на восторженно галдящих фурий. — Какие красотки!

Мне повезло: Аркадия Петровича отвлекли сообщением, что вот-вот прибудет группа поддержки российско-американской дружбы (и любви), и я поспешил ретироваться от греха и воинственных грешниц подальше.

Начальника службы безопасности обнаружил в тихом компьютерном зале. На экранах мониторов маршировали полки информации. Хакеры трудились в поте воодушевленных лиц своих. Перед Петей Плевиным холмилась горка из лимонных корок.

— Очищает мозги, — объяснил господин Королев вкусовую причуду взломщика.

— Хай, — сказал тот, грызя очередную фруктовину. — Имеем трупы или как?

— Все у нас впереди, — ответил я и передал главному секъюрити записную книжечку любвеобильной Верочки. — Обработаем?

— Без проблем, — Анатолий Анатольевич пролистал страницы. — Как там Александра Федоровна?

Я ответил, что друг другу мы, кажется, понравились, и все вопросы по настоящему делу будем снимать в рабочем порядке.

— В рабочем порядке, — покачал головой Королев и выразил мысль, что негоже втягивать жену его лучшего товарища в дерьмо нашего страшненького бытия.

Я открыл рот: жена лучшего друга? Видя искреннее мое замешательство, АА посчитал нужным объясниться.

История была в духе современного невнятного времени: да, у Александры был муж Валерий, работал на Петровке в 12-ом «убойном отделе», то есть отделе по раскрытию убийств, где трудился и он, Королев. Валера — опер от бога, слушал я, развязывал самые путаные узелки. После развала СССР в РФ наступила эра кровавого передела: дележ собственности и отстрел конкурентов шел такой интенсивный, что у друзей порой возникало впечатление: они работают по горло в крови.

— По горло в крови, — задумчиво проговорил Анатолий Анатольевич.

— Погиб? — догадался я.

— Да, — подтвердил АА. Опера, который под пули ходил, нашли в помойной электричке, истыканным ножами: тридцать семь ранений и почти все в спину. А ехал Валера на дачу последней электричкой: устал, уснул… Конечно, подняли все службы, отловили придорожных ханурей, те на себя взяли мента в гражданке, хотя толком и не помнили такого факта, мол, выпимши были, граждане начальники. — Думаю, не они, — проговорил Анатолий Анатольевич. Зачищали мы тогда крепко в девяносто третьем этих сук реформаторских, да, видать не судьба, — махнул рукой и признался. — Подломился я, Дима, вот в чем дело. Теперь вот стою на страже… «Ариадны»!

Мы помолчали — из коридора накатывал прибой шумного праздника. Кажется, дружба между американскими девочками и российскими мальчиками укреплялась с каждой беглой секундой. Настоящее напоминало о себе, и мы вернулись к текущей проблеме. Любитель лимончиков Петя Плевин обработал всю информацию из записной книжки секретаря косметической фирмы, а также сыскал домашний адресок курьера С.А. Сендека.

Изучая географию столицы и её окрестностей по адресам предполагаемых наших недругов, Анатолий Анатольевич задумался, потом, анализируя ситуацию, сделал несколько серьезных выводов.

Во-первых, его смущает логическая несуразица в действиях тех, кто устранял подругу Пехиловой и моего друга Мамина. Если ликвидаторы работали по приказу, скажем, братьев Хубаровых, то надо найти ответ на вопрос: зачем им подставлять «свою» Аллочку и так вызывающе грязнить жестокостью и кровью дачу. Во-вторых, приход курьера в фотомастерскую? Бессмыслица? Зачем братьям или той же Пехиловой ещё картинки с жиголо? Распространять на Арбате среди гостей столицы ближнего и дальнего зарубежья? В-третьих, душегубы прибывают на авто с четким государственным номером, указывающим его хозяина — не самого последнего человека в молодой республике.

— Как бы я не относился к этим поц-реформаторам, — сказал Королев, но чую, паленый запах, Дима.

В-четвертых, такое впечатление, что кровавая резня была показательной, точно предупреждала о будущих тяжелых намерений по отношению… Вот только к кому?

В-пятых, те, кто решил сдать меня в «ментовку», были уверены в силу своего воздействия на правоохранительные органы. Правильно действовали, хитро, да не учли фартового случая для жертвы.

В-шестых, суммируя все, можно сделать вывод, что скоро нужно ждать серьезных действий по отношению ко мне со стороны тех, кто решает какие-то свои проблемы.