Журналюга - Виктор Левашов Страница 25

Летом 1999 года, в самый разгар президентской гонки, когда связка Примаков — Лужков и их блок «Отечество — Вся Россия» лидировали во всех опросах, а спешно созданное Кремлем «Единство» никто не принимал всерьез, на заседание редколлегии «Курьера» приехал один из заместителей мэра Москвы, довольно молодой чиновник, ведающий подконтрольными правительству Москвы СМИ. Он высоко оценил профессиональный уровень издания и передал пожелания московского градоначальника.

Юрий Михайлович Лужков видит в еженедельнике своего союзника. Юрий Михайлович Лужков считает, что «Российский курьер» должен более активно заявить свою политическую позицию. Юрий Михайлович Лужков предлагает «Российскому курьеру» реализовать программу, разработанную предвыборным штабом блока «Отечество — Вся Россия».

Чиновник пояснил:

— В регионах сложилось негативное отношение к Москве. Почему-то считается, что Москва паразитирует на России. Необходимо переломить эти неверные и вредные настроения. Юрий Михайлович Лужков не сомневается, что журналисты «Российского курьера» успешно справятся с этой задачей.

Главный редактор слушал чиновника, прикрыв глаза под желтоватыми стеклами очков в тонкой золотой оправе и даже словно бы мечтательно улыбаясь. Когда тот закончил, благожелательно покивал:

— Спасибо, молодой человек. У меня такое чувство, что я посидел на инструктаже в Отделе агитации и пропаганды ЦК КПСС. У меня только один вопрос. Кто такой Юрий Михайлович Лужков?

— Мэр Москвы, — удивленно ответил чиновник.

— То, что он мэр Москвы, я знаю. Я спрашиваю о другом. Кто такой Юрий Михайлович Лужков, что он считает себя вправе давать указания независимому средству массовой информации? Кто такой Юрий Михайлович Лужков, что он назначает «Российский курьер» своим союзником? «Российский курьер» союзник российской демократии, а не мэра Лужкова. В данном случае мэр Лужков показал себя кем угодно, но только не демократом. И мы посоветуем мэру Лужкову давать указания своим СМИ, которые лижут ему задницу и потому не пользуются никаким авторитетом у читателей.

Чиновник ушел полностью обескураженный. Главный редактор сделал вслед ему ручкой и произнес:

— Мудак-с.

Эта сцена запомнилась Лозовскому как яркий эпизод трагифарса — основного жанра политической жизни постсоветской России. Фарсовость ситуации заключалась в том, что главный редактор не знал, какими возможностями располагает чиновник, а чиновник не знал, что главный редактор этого не знает. Драматический элемент обнаружился через месяц, когда представитель акционерной финансовой корпорации «Система», обслуживающей московское правительство, потребовал созыва общего собрания акционеров «Российского курьера» на том основании, что АФК «Система» законным образом приобрела у Союза предпринимателей пакет акций еженедельника. В предложенной повестке собрания был только один вопрос — кадровый.

Акции, заложенные в банке как обеспечение взятых кредитов, по условиям договора с банком голосовать не имели права. У «Системы» было двадцать пять процентов акций, у Лозовского и Бровермана — тридцать семь с половиной, полтора блокирующих пакета. Поэтому к демаршу московского мэра Лозовский отнесся совершенно спокойно.

Броверман на собрание почему-то не явился, но представитель «Системы» пояснил Лозовскому, что его присутствие излишне, так как ранее принадлежавший господину Броверману пакет акций в количестве двадцать пять процентов плюс одна акция продан им АФК «Система». Следовательно, представитель АФК полномочен принимать любые решения и принимает решение уволить главного редактора.

Новым главным редактором был назначен Попов.

VI

На фоне кипения страстей, вызванных предстоящим уходом с политической сцены эпохальной фигуры президента Ельцина, пиратский захват московскими властями «Российского курьера» остался практически незамеченным. Как и всякая интрига, он имел тайную составляющую. О ней Лозовскому рассказал Броверман.

Поздним вечером, после собрания акционеров, когда Лозовский, избывая душившее его бешенство, то вышагивал из угла в угол по своему домашнему кабинету в Измайлово, то лежал ничком на диване, вжимая лоб в кулаки так, что на лбу оставались глубокие вмятины, в дверь коротко, как бы просительно, позвонили. Лозовский открыл. Перед дверью стоял Броверман с портфелем под мышкой. Обвисшие щеки на его министерском лице и отведенный в сторону взгляд делали его похожим на потасканного бульдожку, который сбежал от хозяина на собачью свадьбу, а теперь вернулся, всем своим видом показывая, что знает свою вину и готов принять выволочку.

Лозовский с огромным трудом подавил желание взять Савика за шиворот и спустить с лестницы, придав ускорение мощным, от всей души, поджопником. Но он лишь молча, сонно посмотрел на него, закрыл дверь и вернулся в кабинет.

Через час выглянул. Савик сидел на ступеньке, привалясь плечом к лестничной ограде и обеими руками обнимая портфель, как беженец последнее свое имущество.

— Заходи, — разрешил Лозовский. — Раздевайся. Тихо, все спят. Бутылку принес?

Броверман с готовностью извлек из портфеля литровую бутыль виски «Джонни Уокер». Прихватив из кухни стаканы, Лозовский провел позднего гостя к себе, выпил, не чокнувшись с Броверманом, и приказал:

— Рассказывай.

Он предполагал, что свой пакет акций «Российского курьера» Савик продал АФК «Система», чтобы вытащить бабки из гибнущего дела. Все, однако, оказалось сложней. Бровермана поставили перед выбором: или он продает акции, или в «Курьере» начинают работать следователи из управления по борьбе с экономическими преступлениями ГУВД Москвы. Дальше можно было не продолжать. Генералиссимус Суворов говорил, что любого армейского интенданта через три года можно за воровство расстреливать без суда. Точно так же можно было сажать любого финансового руководителя даже самого внешне законопослушного российского предприятия, будь то фирма, завод, газета, телестудия, магазин, издательство или больница. А за что и на сколько — это зависело от настроя следствия. Броверману дали понять, что настрой будет очень серьезным.

В свое время, задумывая «Российский курьер», Лозовский хотел сделать его финансы прозрачными. Броверман с цифрами в руках доказал, что в нем некому будет работать за те гроши, которые останутся на зарплату после вычета всех налогов, а про прибыть нужно забыть. Но сделать «Курьер» очень хотелось, и Лозовский поступил как истинно советский человек, для которого понятия «законно — незаконно» никогда не были равнозначны понятиям «морально — аморально», а естественным образом трансформировались в «прихватят — не прихватят».

Его взбеленило не то, что Броверман продал свои акции «Курьера» АФК «Система». Он имел на это полное право. Так что сам его поступок не был предательством. Трусливым и от этого еще более подлым предательством было то, что он ничего не сказал об этом Лозовскому, помешав тем самым предпринять контрмеры и поставив партнера в позорно беспомощное положение в переговорах с представителем АФК «Система». При воспоминании о пережитом унижении на длинном и как бы слегка заспанном лице Лозовского вспыхивали красные пятна, как от пощечин.