Бархатный губернатор - Фридрих Незнанский Страница 25

– На орла загляделся, – признался Коршун. – Плавал он в небе один-одинешенек… Красота!

– Ты все еще стихи пишешь, что ли? – удивился Байбак.

– Ладно. Хватит базарить, – почему-то озлился Коршун. – Виноват – отвечу.

– Вы все трое ответите. Но я не хочу терять второго друга, потому и базарю.

– Что будет, то и будет, а будет то, что Бог даст! Устал я. Вздремнуть бы пару часиков…

– Ложись, – кивнул на диван Владимир. – Предупреждать, думаю, не надо, чтобы не уходил?

– Уже предупредил.

Ближе к вечеру Байбаку доложили, что Димка Саврасов и старлей Сидорчук прибыли в село и остановились у родного Димкиного дяди. Байбак времени терять не стал, и через несколько минут белая «вольво» притормозила возле дома, в котором проживал Димкин дядя. Устроились они в саду под яблонями, в беседке.

– Мы, по-моему, с вами знакомы? – начал разговор Байбак, обращаясь к старлею.

– Вернее, виделись, – поправил Сидорчук.

– Не напомните где?

– Четыре года назад. В Калининграде. На сборах.

– Самбо! – припомнил Байбак. – Ты вышел в финал? По армии?

– К сожалению, проиграл.

Байбак с уважением оглядел старлея.

– Будем играть в кошки-мышки? Или как?

– Смотря о чем пойдет разговор…

– Значит, в кошки-мышки. А не хотелось бы.

– Можно и по-другому. Прямо в лоб.

– Валяй!

– У тебя Коршун?

– У меня. Но так сразу докладывать начальству не советую.

– Совета я у тебя спрашивать не буду. Я на службе государевой. У тебя одно начальство, у меня другое.

– Главная вина ложится на тебя, Виктор… Вспомнил я твое имя, старший лейтенант. Отчества не знаю.

– Так сойдет. Коли у тебя, решай, что будем делать.

– По приказу примчался?

– Без приказа мы никуда!

– И кто приказал?

– Начальство.

– А поконкретнее?

– Можно. Мой непосредственный начальник майор Величко.

– Я говорю, большая вина на тебе лежит, Виктор. Основная.

– Знаю. Это уже моя забота. Я получил приказ доставить Коршуна в управление. И должен его выполнить.

– Не говорил тебе Дмитрий, что друзья мы с Коршуном?

– Это не моя проблема, Владимир.

– Коршуна я тебе не отдам, – помолчав, сказал Байбак.

– Так прикажешь и доложить?

– Майору можешь, шефу рановато…

– Что ты хочешь предложить, Володя?

– Пока не решил. Время покажет. Денька два-три надо переждать. Появится Супрун, тогда и будем действовать.

– А мне что делать? Начальство ждет.

– Живи здесь, в Татарке. И позванивай своему майору. Ищу, мол. Но пока бесполезно.

– Согласен, – подумав, ответил Сидорчук. – Но у тебя могут возникнуть неприятности.

– Они возникнут не раньше чем через два-три дня. Срок немалый. Чего-нибудь придумаем.

– Гостиница здесь есть?

– Место найдем. И неплохое.

– Я лицо официальное, Володя. Нахожусь в служебной командировке. Связей с лицами, подобными тебе, не имею.

– И много ты обо мне знаешь?

– Достаточно. В операх все-таки бегаю.

– Опер оперу рознь…

– Я как раз тот опер, который тебе не нравится.

– Значит, будешь жить в гостинице, – решил Байбак и поднялся. – До встречи.

– Будь здоров.

Очень не хотелось Байбаку ехать к Кресту, успел узнать он за месяцы общения с ним, что не любит самый крупный авторитет России просьб подобного рода, потому что закон у него один: виноват – должен ответить. Но, поразмыслив, переждав денек, Байбак сел-таки в машину и покатил в Кисловодск, где Крест уже несколько месяцев жил в бывшем цековском особняке. Забот у главного российского пахана было много. Ежедневно наряду с почтой, к которой он питал слабость, особенно к газетным статьям на уголовную тему, на его стол ложилось большое количество документов, сообщений о разборках, гибели друзей, счета, переведенные чиновникам в разные города. Разумеется, Крест лишь проглядывал документы, всем этим хозяйством занимались люди пограмотнее, но тем не менее визировал их он, и его закорючка была покрепче любой печати.

Выслушав Владимира, Крест сказал:

– Твой друг будет жить. Делаю я это вопреки своему правилу, в память сына Ашота Захаряна. Что касается двух других приятелей, пусть думают сами.

В этот же день из рядов управления внутренних дел задним числом был уволен прапорщик Леонид Грищук, а на следующий день сам уволенный прибыл в управление и сдал числящийся за ним автомат, номер которого совпадал с номером оружия, записанного в журнале.

– Ну все, дружище! – поздравил товарища Байбак. – Генерала из тебя не получилось. Будешь работать со мной.

Старший лейтенант Сидорчук прибыл в Ставрополь, к своему непосредственному начальнику. Тот сказал, что по его поводу никаких приказов не получал, езжай, мол, домой и жди дальнейших указаний.

С Димкой Саврасовым – Митьком – тоже обошлось как нельзя лучше. Миша Муссолини, в системе которого он служил, закатил ему оплеуху и гаркнул:

– Пошел вон!

– А куда?

– Я же тебе сказал: вон! – озадаченно повторил Муссолини.

– Поточнее нельзя?

Ответ Митька почему-то понравился Муссолини, он рассмеялся и уже поспокойнее произнес:

– Хочешь домой, хочешь к бабе.

– Лучше уж к бабе, – широко улыбнулся Митек.

Таким образом, история, казалось бы, закончилась для всех троих как нельзя лучше, но возникло препятствие в лице хранителя оружия майора Богданова. Майор поначалу не обратил внимание на сданный автомат, но после ухода Коршуна взял оружие и стал внимательно его рассматривать. И что-то не понравилось майору. Он взял лупу, навел на номерной знак. «Так, так, – задумчиво проговорил он. – Хороша работка… Но старого воробья на мякине не проведешь!» Майор открыл оружейный сейф и спрятал автомат.

Алексей Петрович Кротов ехал на своей «хонде» медленно, в правом крайнем ряду, раздумывая, свернуть ли ему на Тверскую, а потом на Васильевскую, в Дом кино, или ехать прямо по Садовой, в сторону Центрального Дома литераторов. В этих двух злачных местах лишь мог пребывать бывший диссидент и бывший депутат Госдумы писатель и эссеист Акимов Станислав Станиславович. Мог он, конечно, сидеть и в ресторанах Дома журналиста или Дома композиторов, но там Крот уже побывал и объекта, как выражаются оперативники, не обнаружил. А встретиться с Акимовым, да еще как бы случайно, неожиданно, Кроту было необходимо, потому что в штабе съезда он лично видел документы, подтверждающие назначение Станислава Станиславовича председателем вновь создаваемой партии. Последнее слово, конечно, за съездом, но голосование будет лишь пустой формальностью. Умные головы додумались предложить пост председателя именно Акимову. Беспартийный в прошлом, пострадавший от советской власти, к тому же писатель, оратор и самое главное – человек бедный. Не воровал, не грабил, не убивал, не причастен ни к каким движениям, выступает как против коммунистов, так в последнее время и против демократов. Придет время – и газеты, радио, телевидение слепят такой портрет неподкупного, честного и чистого вождя из бывшего политзека, что только руками разведешь! В этом Крот был уверен. Хозяева – что хотят, то и творят.