Мальтийская богиня - Лин Гамильтон Страница 25

Я заметила, что Анне Стенхоуп было свойственно увлекаться милыми ее сердцу проектами, поэтому она так носилась со своей пьесой.

— Наше отступление на случай дождя — аудитория университета. Мы будем держать весь состав наготове. Лара, а вы не находите, что в общем и целом идея проведения спектакля на исторической сцене весьма увлекательна?

— Мне она кажется потрясающей. Но что должна буду делать я?

— Нам требуется кто-то вроде режиссера. Ну… знаете, расставить всех участников по своим местам в нужное время, в соответствующих костюмах. У нашего бывшего были именно такие обязанности, но он, как я уже рассказывала, сломал ногу, катаясь на водных лыжах. Это выше моего понимания. Он, видите ли, тренировался перед соревнованиями по прыжкам. И это в его-то возрасте! Я всегда считала, что у него мозги на месте. Ан нет. Мужское племя! Адреналин в крови играет…

Подсветка будет хорошим решением. Но здесь есть проблемы. Был тут один хмырь, школьный сторож, который что-то соображал в электричестве, хотя я не уверена. Теперь лежит в больнице. Упал, видите ли, в школе с лестницы в четверг вечером, когда все уже ушли. Заявляет, что не помнит, как это произошло, но мы-то знаем, в чем дело. Он нажрался в бойлерной до бесчувствия! — Анна Стенхоуп в сердцах сплюнула. — Я уже думала дать отбой, но Богиня следит за нами. Послала нам спасителя прямо в одно из своих священных мест — в храм Мнайдра. Очень милый джентльмен, вызвался нам помочь. Все знает об этом шурум-буруме. О! А вот и он.

— Синьор Дева, миссис Макклинток, — церемонно представила нас Анна Стенхоуп.

— Синьор, — старалась быть любезной.

— Пожалуйста, синьора, называйте меня Виктор. Я к вашим услугам, дамы. Если позволите, я оставлю вас ненадолго, мне нужно посмотреть, как обстоят дела со световым и звуковым оформлением.

— Разве он не душка? — с умилением спросила меня доктор Стенхоуп.

— Славный господин, — согласилась я. — Вы подрядили его в Мнайдре?

— Нет. В действительности же мы просто поболтали несколько минут. Он заинтересовался историей этого храма и много расспрашивал о культе Богини. Я сказала, что мы собираемся поставить пьесу. А вчера вечером я узнала, что старик Мифсуд свалился с лестницы…

— Мифсуд? — переспросила я.

— Ну да. Сторож. Это какое-то наказание. Шишка на голове, сломанные ребра и вывихнутая лодыжка. Я не знала, что и делать. Я пошла перекусить в свое любимое кафе, и туда вошел… Виктор… синьор Дева. Мы снова разговорились. Я поделилась своими проблемами. Он был так благожелательно настроен и проявил такой такт… Я попросила его помочь, когда узнала о его способностях, и он согласился с радостью, хотя не осмелился предложить свои услуги без моей просьбы. Какой джентльмен!

— В самом деле! — пробормотала я.

* * *

Остаток дня прошел быстро, и я забыла о своих неприятностях, частично потому, что была просто огорошена криками и шумом. Я стала осознавать, что на Мальте крик — нормальная форма общения даже при обычной беседе. Вскоре я тоже перешла на повышенные тона. Чтобы достать костюмы, развесить их по порядку, сделать письменные комментарии, мне пришлось использовать все свои организационные навыки. Синьор Дева — Виктор, — несмотря на всю елейность, казалось, знал свое дело, говоря словами Анны Стенхоуп, и он порекомендовал купить некоторые вещи.

— Сегодня утром свободное посещение храма, моя дорогая доктор Стенхоуп. По этому поводу у меня возникли некоторые идеи, которые я хотел бы с вами обсудить, конечно, с вашего разрешения, — так велеречиво вел разговор этот почитатель старины.

Я подумала, что этот Дева по приторности мог бы сравниться даже с чаем Мариссы, но, к моему удивлению, Анна Стенхоуп вся затрепетала.

Я отправилась за покупками. Признаюсь, я поняла, почему она была сражена наповал: внешняя привлекательность этого человека сразу бросалась в глаза. В свои примерно сорок пять он подкупал вкрадчивостью и изысканными манерами, да и красивый итальянский костюм сидел на нем безукоризненно.

На репетиции весь день вертелась парочка, как я поняла, функционеров. Мистер Камильери для наблюдения за подготовкой спектакля приставил женщину по имени Эстер, отнюдь не дурнушку, которая не слишком утруждала себя, зато составила схему распределения обязанностей в день представления. С ней в тандеме работал молодой человек, Алонзо, — брат одной из участниц пьесы. Когда бы ни понадобилась грубая мужская сила, Алонзо вызывался первым. Он двигал мебель, таскал вешалки с костюмами и даже приносил всем освежающие напитки.

В конце дня Энтони и София подбросили меня домой. На шоссе у дома увидели одиноко стоящую полицейскую машину, которая не вызвала у меня никаких эмоций. Видимо, опять приехал Винсент Табоне. Увидев меня, Марисса и Иосиф приложили пальцы к губам в знак молчания и провели меня наверх в одну из пустовавших комнат, которая, как оказалась, уже стала жилой. В ее углу стояла койка, а на ней громко храпел высокий мужчина. Я говорю высокий, потому что его ступни высовывались за прутья кровати. Мы тихо спустились вниз.

— Роберт Лучка — сержант Королевской канадской конной полиции, — отрапортовал Табоне, произнеся фамилию Лучка с ударением на первом слоге. — Он приехал оказать содействие в расследовании убийства Мартина Галеа, поскольку покойный является канадским подданным отныне и вовеки, — неуклюже сострил детектив. — Тем более мы до сих пор не установили место смерти. Где его убили? В Канаде? В Риме?

Я обреченно закатила глаза.

— Сержант прибыл сегодня. Его суточные просто ничтожно малы. Видимо, урезали бюджет. Поэтому я подумал привезти его сюда, чтобы, во-первых, сэкономить деньги, во-вторых, обеспечить вас охраной. Хорошая идея, правда? — Довольный собой, Табоне расплылся в улыбке.

— Великолепная! — сфальшивила я. Что я еще могла ответить?

— Конник! — воскликнул Табоне. — Настоящий конный полицейский! Никогда не думал, что сподоблюсь работать с королевским конником.

Вот уж действительно. А уж как я рада… Никогда не думала, что мне придется соседствовать с подобным типом.

* * *

На следующее утро меня разбудил запах кофе и бекона. Он раздражал меня по причинам, которые мне трудно объяснить. Наверное, я начала считать этот дом в некотором роде своим, не буквально, конечно. Мой бизнес не принесет мне таких баснословных денег, чтобы я когда-нибудь стала владелицей такого прекрасного особняка. Но в нем стояла моя мебель, а это уже немало. Ведь когда я выбираю что-то для своего магазина, то приобретаю только те вещи, которые мне нравятся. Я собственноручно подбирала все, что ныне принадлежит теперь уж не знаю кому и находится в этом доме. Я также работала, как проклятая, и старалась уложиться в срок. Но больше всего меня печалило, что дом осиротел: Мартин Галеа мертв, Мэрилин Галеа пропала. Детей нет. Мэрилин вообще была единственным ребенком в семье, и если Мартин имел где-нибудь родственников, то никогда не упоминал о них. Я себя не раз спрашивала, что будет с домом.