Шерлок Холмс возвращается в Лондон - Филип Дж. Карраэр Страница 25

Весь следующий день вестей от Холмса я не получал. И это меня несколько удивляло. Я знал его достаточно хорошо, чтобы понимать, что этой ночью, расставшись со мной, он выстроил рабочую гипотезу преступления. И теперь ему не хватало лишь пары элементов для окончательного решения. Закончив обход пациентов, я вернулся домой и был уверен, что найду записку от Холмса с просьбой прийти на Бейкер-стрит. Но, к моей досаде, её не оказалось. Я пребывал в недоумении, поскольку абсолютно не сомневался, что Холмс найдёт виновного сегодня же.

Только на следующий день Холмс всё же попросил меня зайти. Когда я вернулся домой, жена протянула мне телеграмму. Холмс ждал меня на Бейкер-стрит в семь вечера. До выхода из дома у меня оставалось достаточно времени, чтобы перекусить. Это не могло меня не радовать: в тот день я не успел пообедать и просто умирал с голоду.

* * *

Когда я появился на Бейкер-стрит, Холмс был не один. На стуле сидел человек среднего возраста, одетый в прекрасный дорогой костюм. Холмс как раз наливал ему бренди. У человека было длинное узкое лицо с близко посаженными глазами. Благодаря этим чертам казалось, что он человек недалёкий, однако в его глазах светились ум и проницательность.

— А, Уотсон, — поприветствовал меня Холмс, — как хорошо, что вы пришли. Это мистер Монро. Он только что приехал, немного раньше назначенного времени. Мистер Монро, это доктор Уотсон, мой коллега.

Мы с Монро кивнули друг другу. Холмс протянул ему бокал бренди.

— Мистер Монро здесь от имени лорда Уильямсона, — сказал мне Холмс, когда тот взял бокал. — Налить вам тоже бренди, Уотсон?

— Нет, спасибо. — Я сел в кресло.

Я не понимал, почему мистер Монро приехал от имени лорда Уильямсона и почему он вообще здесь. Как я считал, Холмс позвал меня, чтобы рассказать детали преступления против лорда Беркшира.

Ответ на свой вопрос я получил почти сразу же. Холмс вынул из кармана пиджака и положил на стол перед мистером Монро блестящий предмет ярко-красного цвета. Человек радостно вскрикнул, а его лицо расплылось в довольной улыбке. Он выпил бренди, поставил на стол пустой бокал и почти с благоговением взял в руки сияющее украшение.

Холмс взглянул на меня.

— «Огненная звезда Индии». — По его лицу пробежала улыбка. — Я говорил вам об этой краже, помните, Уотсон?

— Конечно.

Это был невероятно крупный драгоценный камень, почти с кулак ребёнка. Он был оправлен золотом и бриллиантами. Монро поднёс его к глазам, чтобы рассмотреть. Изнутри, почти у самой поверхности камня, мерцали алые искры. Так в остывающем камине тлеют последние угольки. Казалось, он вот-вот вспыхнет и загорится. Что говорить, он заслужил своё имя по праву.

— Благодарю вас, мистер Холмс, — произнёс Монро. — Лорд Уильямсон очень обрадован тем, что сможет вернуть рубин своей супруге. — Он вынул из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул Холмсу. — Как мы договаривались, вознаграждение за то, что вы нашли украшение.

Холмс взял конверт, даже не заглянув внутрь, и положил на стол перед собой.

— Спасибо, мистер Монро. Мои наилучшие пожелания лорду Уильямсону.

— Обязательно передам, мистер Холмс. Спокойной вам ночи. И вам тоже, доктор.

Когда человек ушёл, Холмс побарабанил пальцами по конверту:

— Пятьсот фунтов, Уотсон, хорошенькая сумма. Но она не моя. Я обещал её кое-кому.

— Холмс, что, чёрт побери, происходит?! Каким образом вы раздобыли этот украденный рубин?

Холмс достал свою тёмную глиняную трубку, насыпал в неё табаку из туфли и закурил. Он откинулся на спинку кресла, вытянул ноги и произнёс:

— Этот рубин — конечная точка в деле лорда Беркшира. Я и не предполагал этого раньше. Сейчас всё вам расскажу, дорогой мой друг.

* * *

— Вы, разумеется, помните, Уотсон, как раньше я был убеждён, что, скорее всего, дело лорда Беркшира будет примитивным и совершенно неинтересным. — Холмс выпустил облако дыма. — Моё предположение было неверным. Вот очередной пример того, что делать поспешные выводы, не имея достаточно информации, не следует. Дело лорда, хотя и элементарное, оказалось весьма занятным.

— Элементарным? Мне так не кажется.

— Да-да, так оно и есть. — Холмс выглядел очень довольным. — Первой стоящей уликой был гроб. Вы, конечно, помните, как я его осматривал?

— Ну конечно!

— Тогда я заметил несколько интересных деталей. Во-первых, хотя вся обивка гроба была порезана ножом, в одном месте она была разорвана руками. Но почему, Уотсон? На этот вопрос предстояло найти ответ. Затем под тканью, в месте разрыва, я нашёл лепесток розы, помните?

— Да.

— Этот лепесток — очень важная деталь. Он доказывает, что ткань разорвали до того, как погрузили гроб в траурный поезд. И даже до того, как гроб закрыли. Когда увидел, что ткань порвана, я сразу же подумал об этом. И лепесток подтвердил моё предположение, ведь розы находились в гробу лишь во время прощания в доме лорда. В вагоне-катафалке их уже не было. Следовательно, ткань разорвали, и намеренно, но вовсе не для того, чтобы обесчестить тело покойного. Была какая-то иная цель.

Я обратил внимание и на другой факт. Порезы ножом сделаны очень аккуратно. Вряд ли их нанёс бы человек в приступе ярости. Я сказал об этом сразу же. Появился новый вопрос: если обивка гроба была порезана не от злости, тогда почему? Я после подумал, что эти разрезы мог сделать кто-то очень хитрый, чтобы скрыть, что ткань уже была разорвана раньше. Вероятно, одна дыра бросилась бы в глаза сразу, а среди нескольких порезов она могла потеряться.

То же и со словом на крышке гроба. Оно было просто нацарапано. Не похоже, что это было сделано в порыве гнева. Я понял, что все эти детали появились просто для отвода глаз, только чтобы скрыть истинную причину, почему гроб сбросили с поезда и открыли. Я решил, что, вполне возможно, кто-то спрятал в гробе нечто ценное, а потом открыл гроб и забрал эту вещь.