Дилетант - Наталия Левитина Страница 25

— Ты чего? — удивленно спросил сержант. Хрупкая малютка чем-то ему понравилась.

— Мне надо… в туалет, — с трудом выдавила из себя Олеся, краснея и опуская глаза. — Пустите.

— А-а… Ну, пойдем…

Когда ее снова водворили в камеру, Олеся с надеждой посмотрела на своего тюремщика, который казался вполне безвредным и даже симпатичным:

— Я есть хочу.

— Что? — опять удивился Костя.

— Я есть хочу.

О-хо-хо! Дома тотчас бы возникла заботливая Никитишна и принялась сервировать стол для обильного ужина. И дорогой папуля, пугаясь ее чрезмерной стройности, тоже постоянно подбрасывал молодым большие картонные коробки с дорогими деликатесами.

— Утром накормим, — пообещал сержант. — Доживешь?

— Вряд ли, — засомневалась Олеся, ощущая в себе ужасную пустоту, а в Константине — некоторое сочувствие.

— Ну терпи.

Олеся опустилась на деревянную скамейку. Но через минуту сержант появился вновь.

— На, — сказал он, протягивая, как обезьянке в вольер, половину бутерброда с сыром. — Больше у меня ничего нет.

На деньги, собранные в качестве мзды с проституток, можно было три дня заказывать в немецком шнель-ресторане обеды с доставкой — свиные ножки, копченые колбаски, филе лосося в сухарях. Но в данный момент у Константина был в наличии только презренный бутерброд, и он честно им поделился.

Утренняя прохлада, близкий стрекот кузнечика и первые робкие звуки еще не. проснувшегося леса разбудили Татьяну. Она спала прямо на земле, доковыляв до какой-то опушки и без сил упав в густую траву.

Несмотря на все ужасы вчерашнего дня, утро в лесу было чудесно. Таня поднялась со своего цветочно-травяного ложа. Она подмокла от холодной росы, но этот холодок был приятен. Исполинская бабочка с бархатными узорчатыми крылышками попыталась сесть на ее нос. Таня засмеялась и, образованная девочка, тут же вспомнила хокку Мацуо Басе: «Бабочки полет / Будит тихую полянку / В солнечных лучах».

Полянка, ставшая для нее сегодня спальней, пробуждаясь, на глазах наливалась сочными красками и звуками. Пушистый полосатый шмель, озабоченно гудя, пролетел мимо. В далеких от земли кронах сосен играл ветер. Настроение было бы вполне до-мажорным, если бы не три бемоля, портившие всю картину: страх за Валерку, мысль, что она окончательно заблудилась, и чувство голода.

«Похитителя уже поймали, — неэффектно пыталась успокоить себя Таня, пересекая живописную поляну, всю в цветах, изумрудную, пурпурную, кукурузно-желтую, васильковую, и с удовольствием вдыхая свежий утренний воздух, — поймали, поймали! Валерка дома и не знает, куда деваться от поцелуев Олеси».

Россыпь мелких цветов привлекла Танино внимание. «Ой, земляника!» радостно сообразила она и бросилась собирать ягоды. Красные капли на тонких плодоножках у самой земли не кончались, у Татьяны разбегались глаза. Завтрак был обилен, хотя и однообразен.

— Записывайте: Суворин Валерий Александрович, — начал свою речь случайный Машин информатор.

Маша удобно расположила на загорелых коленях толстенный блокнот и поставила на белом листе первую закорючку. Писала она как курица лапой, потому что привыкла печатать.

— Постойте, постойте, — сказала она Леониду Артуровичу. — Оставим милые подробности. Просто номер первый: Суворин. У вас кандидатов, наверное, штук двадцать, я к концу знакомства тронусь умом от обилия имен и отчеств.

— Как вам угодно, моя прекрасная журналистка, — безропотно согласился Леонид Артурович. — Номер первый: Суворин. Действующий мэр города. Бывший второй секретарь обкома партии.

— Возраст?

— Шестьдесят или близко к этому. — Женат?

— А говорите, не надо подробностей.

— Жена — это не подробность, — нравоучительно заметила Маша. — Это или мобилизующий фактор, или раздражающий элемент, или катализатор психического расстройства, или друг и толчковая нога, или…

— Бог мой, какая экспрессия, Маша! — удивился Леонид Артурович. Видно, с женщинами из категории чьих-то жен у вас особые отношения.

— М-да, — мрачно кивнула Маша. — Было дело. И не раз.

— Жена Суворина умерла лет восемь — десять назад. И с тех пор он не женился. Хотя умеет обращаться с женщинами. Они от него без ума.

— Почему же они от него без ума?

— Потому что он галантен, заботлив, не нуждается в деньгах и наделен властью. Шлимовские журналисты называют его Господин Ого-го.

— Бабник, что ли?

— Абсолютно, — отрицательно покачал головой Леонид Артурович. — То, что его прозвали Господином Ого-го, скорее относится к особенностям его речи, а не натуры. Просто он так говорит: «Мы ведь с вами ого-го!», «Ты у нас, Петрович, ого-го, так давай заканчивай ремонт трубопровода к концу недели. А то убью!» Вот так он обычно выражается.

Стюардесса проползла между креслами, толкая перед собой тележку с напитками и учтиво предлагая всем лимонад и пиво. Маша и Леонид Артурович взяли по бутылке.

— Понятно.

— Трудолюбив и компетентен. И потрясающе скромен в личных запросах.

— Да? Носки, что ли, меняет раз в неделю?

— Маша! — укоризненно покачал головой Леонид Артурович. — Суворин отказался от шикарного особняка и отдал его под детский санаторий.

— Представляю безумство прессы. Сколько слез умиления и восхищения пролили ваши местные журналисты по этому поводу!

— Само собой. А сам переселился в трехкомнатную квартиру в пятиэтажке.

— Он ведь живет один, я поняла?

— Да.

— Тогда мог бы и в однокомнатную. Да и пятиэтажка, я думаю, не панельная, а с мраморным подъездом и потолками в четыре метра.

— Возможно. Я в гостях у мэра пока не был.

— Ну а горожанами факт проживания мэра в обычной квартире расценивается как апофеоз гражданского мужества?

— Его в городе любят, скажем так, Мария. Запишите еще в блокнот, что при нем построены новая ТЭЦ, городская больница европейского уровня, отремонтированы дороги, введен бесплатный проезд для пенсионеров и студентов…

— Ваш драгоценный Суворин, я вижу, взрастил на ниве российской бедности, неустроенности, воровства и хамства шлимовский райский сад. И как это ему удалось? И голосовать, конечно, будут именно за него.

— Да. Я и не сомневаюсь, что мэром вновь станет он.

— Давайте дальше.

— Номер второй. Товарищ Елесенко. Пятьдесят два года. Возглавляет департамент экономики и планирования обладминистрации. Коммунист в собственном соку. Виртуозный демагог, гений софистики, оратор-самородок. Стабильный источник компроматов на всех и вся для шлимовской прессы. Постоянный оппонент и критик Суворина.

— У него наверняка тоже много поклонников. Вы сказали, что с членами КПРФ в городе проблемы нет.