Агентство "Золотая шпилька". Дело парикмахера Любочки. Бес в ребро - Ирина Меркина Страница 24

Случайно встретить знакомого в Москве? Вадим снисходительно улыбнулся, когда Кирилл задал ему этот вопрос. А что смешного? Допустим, ты идешь по улице, и вдруг к тебе с распростертыми объятиями бросается какой-нибудь приятель Вадима Колосова, которого Кирилл, естественно, ни сном ни духом не знает. Или приятельница. Ты жмешь руку (или целуешь) — и что дальше? Разыгрывать амнезию?

Ноль целых ноль пять сотых процента вероятность такой встречи, объяснил Вадим. Или еще меньше, ты у нас технарь, просчитай сам. Москва — это тебе не Петрозаводск, где, если чихнешь, телеграмма летит из Швеции: «Будь здоров». (Кирилл, к его удивлению, Бродского читал и здоровым хмыканьем показал, что оценил метафору.) Москва — это планета, архипелаг, мегаполис, тут восемь миллионов населения и еще примерно столько же приезжих. И все бегут, спешат, опаздывают по своим делам. Никто не разглядывает толпу в поисках знакомого лица, а потому, даже если люди изредка и оказываются рядом (поскольку это не противоречит законам природы), то чаще всего они друг друга не замечают.

То-то и оно! Кирилл, в отличие от заносчивых москвичей, смотрел вокруг и замечал людей. И быстро обнаружил, что Москва не многим отличается от Петрозаводска. Если приглядеться, окажется, что одни и те же лица ты встречаешь на улице по нескольку раз в день. Вот эта девушка в розовой футболке перед тобой покупала минеральную воду в киоске, а через полчаса она же, на этот раз под руку с приятелем, прошла мимо тебя на бульваре. Этот старичок каждый день в одно и то же время приходит к памятнику Пушкина кормить голубей. После этого он отыскивает свободное место и усаживается на скамейку — непременно спиной к улице и лицом к кинотеатру. Иногда к нему подходит поболтать кто-то из «бутербродов» — людей, обвешанных рекламой. Они тоже все друг друга знают, что, впрочем, неудивительно. А ведь это Пушкинская площадь, Пушка, как небрежно произносил Вадим, самый что ни на есть центр Москвы.

Кирилл проводил много времени в центре, потому что боялся заблудиться в городских закоулках. Он и ездить домой предпочитал через Тверскую, самую забитую, но изученную трассу. А Пушку он просто любил. Оставлял «хонду» на платной парковке и шел гулять по площади и окрестностям. Сидел на бульваре, разглядывая стайки лесбиянок, которые облюбовали это место для своих тусовок. Обычные девчонки, молодые, веселые; если ничего о них не знать, то даже привлекательные. Хотя большинство из них страшненькие. Тем более не стоит бросать в них камень — некрасивые тоже должны иметь свой шанс на счастье, пусть даже такое странное.

Не было дня, чтобы какие-нибудь парни не попытались познакомиться с этими раскованными девушками, и Кирилл от души развлекался, наблюдая, как юные последовательницы Сафо презрительно отшивают непрошеных ухажеров.

Потом он шел к Пушкину, тихонько приветствовал Александра Сергеевича, вместе с ним изучал народ, ожидающий кого-то под памятником. Ему были симпатичны люди, которые назначают свидание у Пушкина. Среди них было много одухотворенных интеллигентных лиц, много женщин и мужчин среднего возраста, хотя попадались и совсем юные ребята. Он любил наблюдать встречи, радостные улыбки, поцелуи, вручение цветов и погружение парочек в бурное море московских улиц. В такие моменты он сам себе казался молодым, восторженным, влюбленным, ждущим кого-то возле старого друга Пушкина.

Кириллу нравилась жизнь зеваки. Она отвлекала его от всего запутанного, постыдного и соблазнительного, что ждало дома. И от угрызений совести, которые разбухали ватным комом по мере приближения дня и часа, когда по уговору со Светкой он должен был звонить в Петрозаводск. Он вообще ненавидел телефонные переговоры и каждый раз говорил себе, что надо заранее готовиться к беседам с домашними, да и с Вадимом тоже, и тогда общение пройдет гладко и безболезненно. Но подсознание запихивало эту полезную идею в дальний угол, вместе с другими неприятными мыслями, и она вылезала только задним числом, после очередного бестолкового разговора.

Здесь, на Пушке, Кирилл и встретил приятеля. Причем не Вадимова, а своего.

Он пробирался через праздную толпу, окружившую продуктовые киоски, с вполне прозаической целью — ему надо было в туалет. Настоящий Вадим Колосов в такой ситуации, наверное, заходил в хороший ресторан или кафе, заказывал какую-нибудь изысканную мелочь и важно удалялся за неприметную дверцу. Но для Кирилла каждое посещение дорогого кабака до сих пор было испытанием. Ему казалось, что невозмутимые мальчики на фейс-контроле высматривают на его манжетах пятна, выдающие плебейское происхождение, а официанты отмечают каждый неловкий жест и неуверенную интонацию. В безукоризненной вежливости персонала ему чудилась издевка. Короче, в качестве общественной уборной его вполне устраивал «Макдоналдс».

И тут кто-то тронул его за плечо. Вздрогнув, Кирилл обернулся и оказался лицом к лицу с улыбающимся богатырем, чья обширная лысина, как линза, концентрировала солнечные лучи и сама сияла ярче солнца посреди жесткого рыжего ежика. Богатырь был одет в отличный костюм с алым галстуком, и его красная мясистая физиономия казалась Кириллу страшно знакомой. Он только никак не мог припомнить, где он видел этого лысого…

— Не узнал? — еще шире улыбнулся лысый. — Просто я тогда был с волосами. У меня твое имя тоже вылетело. Никакой памяти на имена. Сергей?

— Вадим, — осторожно поправил Кирилл.

— Точно, Вадим. Сейчас погоди, фамилию сам вспомню. Колосов? Йес! А я Илья, Илюха Михлин. Ну, вспомнил? Кавказ!..

И Кирилл действительно вспомнил Кавказ, их сплав на байдарках по горной речке и рыжего, никогда не унывающего Илюху. Это было безумно давно, в нереальном прошлом, в другой жизни, но две недели бок о бок, в одной байдарке, в одной палатке, из одного котелка — такое остается навсегда, как первая любовь. И это было с ним, черт возьми, а не с братом, чью холеную шкуру он носит второй месяц, забывая уже, как его зовут на самом деле. Правда, Илюха Михлин теперь тоже будет звать его Вадимом, но эти издержки конспирации можно потерпеть.

— Здорово все-таки! — рокотал Михлин. — Идешь по улице — а тут Вадька Колосов. Аж горным ветром повеяло. Слушай, ты занят? Меня тут один деятель продинамил. Иду злой, голодный, как собака. Пойдем посидим где-нибудь за встречу!

— Я за рулем, — робко заметил Кирилл.

— Так ведь и я не на веслах. Мне еще на службу. Посидим всухую, за обедом. Пошли, угощаю!..

— Ну, пошли, — согласился Кирилл, сообразив, что спешить ему некуда, а туалет в ресторане наверняка будет.

В кафе «Пирамида» Кирилл выбрал столик у окна — он не мог ни на минуту лишить себя удовольствия разглядывать прохожих на своей любимой Пушке. За обедом они с Илюхой вспоминали поход и девчонок, хохотали, заставляя оглядываться солидную публику. О настоящем не говорили. Только однажды Илья вдруг спохватился: