Генералы песчаных карьер - Гера Фотич Страница 24

Открыв дверь своим ключом, Игнатов осторожно зашёл в квартиру. По громкому храпу, раздававшемуся из спальной, он понял, что жена спит. Её сон в последнее время был крепок и выразителен. С тех пор, как год назад на праздновании юбилея в ресторане, он познакомился с прокурором района, её шефом, Игнатов был уверен — жена в надёжных руках.

— Ну что с того? — думал он, — какая женщина не изменяет своему мужу? А здесь и человек не простой и умный и заботливый. Квартиру выделил. Поможет, если что.

За этот год из простых следователей она стала помощником прокурора по надзору. Олег понял, что карьера жены попала в нужное русло и теперь не стоит волноваться. Видимо так же считала и сама жена. Она стала спокойной и уверенной.

Игнатов разделся и прошёл на кухню, чтобы перекурить перед сном. Но сидя на табуретке, в конце коридора через приоткрытую дверь детской увидел две блеснувшие и погасшие в темноте искорки. Затем ещё раз. Он понял, что сын не спит. Ему было десять. Олег зашёл в детскую.

Сын сидел на кровати, откинув на спинку изображающей капот автомашины, пуховое одеяло. Его тонкие ноги, согнутые в коленях, были прикрыты длинной белой ночной рубашкой. Он обнимал их руками, прижимая к животу и глядя в тёмную стену, где висел блестящий, недавно купленный дартс, с воткнутыми в него стрелами.

— Санёк, ты чего не спишь? — как можно ласковее спросил Игнатов, присаживаясь рядом и включая ночник на тумбочке.

Погладил парня по голове. Хотел взъерошить ему волосы, но увидев в глазах сына слезинки, не стал.

— Приснилось что? — спросил Игнатов, обнимая сына за плечо правой рукой и прижимая к себе.

Санёк помотал головой.

— Обидели? — продолжал ласково расспрашивать Олег.

Сын снова замотал головой. Затем протянул руку и взял с прикроватного столика дощечку с прикрепленным к ней чистым листом бумаги. Карандаш держался на скрепке.

«Папа, я буду говорить?» корявым неровным почерком написал Санёк и протянул дощечку отцу, с надеждой заглянув к нему в глаза.

— Конечно будешь, родной! Конечно! — прочитав детские каракули, успокаивающе произнёс Игнатов.

Он вновь почувствовал, как неимоверно сложно выдерживать этот детский открытый взгляд, идущий прямо тебе в душу. Улыбаться ему навстречу и не единым движением тела, дрожанием рук, морганием ресниц не выдать своих сомнений.

Взгляд сына медленно, словно луч рентгена просвечивал его насквозь, изучая биение сердца, частоту дыхания, улыбку на наличие микрона лжи. И в очередной раз, поверив отцу, бросил дощечку в сторону, вскочил с постели и бросился Игнатову на шею так, что свалил его на смятые простыни и оказался сверху. Обнимал, прижимаясь к отцовской щеке, что-то мычал, как новорождённый телёнок, похожее на стенания пытающиеся разбудить лавину накопившейся не высказанной многолетней речи, выплеснуть её наружу.

Игнатов прижал голову сына к своей шее и почувствовал, как из уголков его глаз стали тайком выкатываться слёзы. Смачивая седые волосы на висках, стекая друг за другом дальше, стыдливо скрываясь в ушных раковинах, словно чувствуя свою несвоевременность.

Он дотянулся до выключателя и погасил свет.

— Спи малыш, — уверенным спокойным голосом сказал Олег, — Спокойной ночи! Всё будет хорошо. Я побуду рядом, пока ты уснёшь.

Игнатов хорошо помнил, как пять лет назад соседская собака напугала Саньку. От неожиданности он споткнулся, упал затылком и потерял сознание. В больнице пришёл в себя, но разговаривать перестал. Уже не верилось, что до падения он читал наизусть стихи. К кому только не обращались они, никто помочь не мог.

Как-то, стоя в очереди к одной колдунье, Игнатов услышал разговор просительниц о том, что дети расплачиваются за грехи своих родителей. После чего к экстрасенсам не ходил. Решил показать Саньку заграничным эскулапам. Стал копить деньги на поездку. И скоро его мечта должна была осуществиться. Деньги он хранил на работе в сейфе. Они стояли ровными зелёными пачками по сто банкнот перетянутыми резинкой. Периодически закрывая изнутри кабинет на ключ, он выкладывал их и пересчитывал, раскладывая по частям. Вот эта часть на билеты. Эта на проживание. Эта на лечение сына и реабилитацию. Ещё одна на его дальнейшее обучение заграницей.

— И какая разница, — думал он, на какие деньги я буду лечить своего сына, — да пусть эти зэки по тюрьмам по три раза передозируются! Какое мне до них дело!