Замаранные - Йон Колфер Страница 24

Я оставил велосипед на автобусном вокзале и положил рюкзак в ячейку камеры хранения. Предстояло расследование, и я мог поставить на кон последнюю пару трусов, что меня обязательно будут допрашивать, а рюкзак, набитый оружием, едва ли добавит мне очков. Однако я оставил маленький «глок 26» [45]на случай возникновения чрезвычайной ситуации, поскольку не сомневался, что события почти наверняка будут развиваться именно в этом направлении. Вопрос состоял лишь в том, когда, кто и сколько. Точнее, целых три вопроса.

Не нужно быть Наполеоном, чтобы предвидеть мои дальнейшие действия. Быстро вернуться домой, чтобы взять самые необходимые вещи, после чего поселиться в каком-нибудь дешевом мотеле, где я могу обдумать свой следующий ход.

«Ты оставляешь меня умирать», – с укором сказал Призрачный Зеб.

Ты наверняка мертв. К тому же я тебя не оставляю; просто стараюсь держаться подальше от Ирландца Майка и полиции, вот и все.

«Ты меня бросаешь. Друг называется. Ирландский ублюдок».

Обиженный призрак. Только этого мне не хватает.

* * *

Моя улица выглядела довольно спокойно, как если бы где-то поблизости пряталась пара опытных гангстеров. Не исключено, что и полицейские засели в каком-нибудь укрытии. Вот бы заинтересованные стороны столкнулись друг с другом и устроили кровавую баню…

Только бы не сглазить.

За три квартала от дома я начал наворачивать круги, постепенно сокращая радиус. Проверял все припаркованные машины, искал пуленепробиваемые ветровые стекла. Если вы увидите маленький треугольный символ, знайте: это хорошие парни, плохие парни или рэперы, мечтающие, чтобы в них кто-нибудь выстрелил.

Ничего. Никаких признаков слежки за моей квартирой. Я попытался убедить себя в том, что так и должно быть. Горан убита не моей пулей, а Фаберу больше нет резона держать на меня обиду. Сейчас он сам оказался под подозрением.

На торцевой части моего дома имелась пожарная лестница, которая шла зигзагом вдоль кирпичной стены. Покрытая слоем ржавчины, она выглядела так, будто ею никто не пользовался десятилетиями. Подъем по такой лестнице всегда сопровождается жутким грохотом и скрипом – но только не по этой. Я несколько лет смазывал петли, чтобы иметь возможность незаметно сбежать. Посреди ночи, с подушкой на голове, когда сверху неслись потоки проклятий, я часто представлял себе, как не выдерживаю, поднимаюсь наверх и душу миссис Делано. И когда наступит благословенная тишина, я смогу проспать восемь часов подряд, вытащить из стены свою сумку и бесшумно спуститься по смазанной пожарной лестнице.

Сегодня вечером я поднимался по ней наверх. Пять пальцев стряхивали пыль с перил, пять пальцев прятали малыша «глока» в ладони. Я сильно рисковал, решив вернуться домой, особенно учитывая размер кучи дерьма, в которое я вляпался, но мне требовалось всего несколько минут. Максимум десять. Я поднимался по пожарной лестнице, чтобы никому не попасться на глаза; кроме того, у меня не было ключа от нового замка. «Туда и обратно, после чего Дэниел Макэвой станет историей, и всякий, кто захочет его найти, должен стать невидимым или пуленепробиваемым», – размышлял я.

Пожарная лестница проходила немного в стороне от моего окна, но если я вставал на перила, то мог положить локоть на подоконник. Я стоял там, балансируя на цыпочках, и вдруг вспомнил, что забыл вытащить из кармана бипер.

Оконным бипером я особенно гордился. Это был пульт дистанционного управления, способный привести в движение небольшой моторчик, что позволяло мне выходить через окно, не оставляя его открытым, и проникать в квартиру обратно.

«Болван», – захихикал Призрачный Зеб.

Вы не представляете, как мне хотелось выкинуть его из головы.

«Ты же знаешь, что я здесь. И могу тебя слышать».

Ладно.

Мне пришлось сильно извернуться, балансируя на одной ноге, но я сумел вытащить пульт и, нажав на кнопку, оказался в своей квартире.

Перебравшись через подоконник, я вдруг почувствовал отвращение к беспорядку. Впервые за всю гражданскую жизнь мне пришло в голову, что перед уходом следовало бы убрать квартиру. Я вытянул вперед руку, ожидая наткнуться на обломки колонок или потроха распоротого дивана, но обнаружил лишь жесткий ворс ковра. Странно.

Простая работа вышибалы вдруг показалась мне удивительно привлекательной. Сохранять мир и спокойствие, выдворяя вон тех, кто их нарушает. И никаких тебе моральных дилемм. Моя жизнь сильно усложнилась с тех пор, как вокруг начали умирать люди…

«С тех пор, как ты начал их убивать…»

Я ранил Горан, а убила ее Дикон.

«А как насчет Баррета?»

Самооборона.

«Да, потому что он сделал подозрительное телодвижение. Расскажи это судье».

Не думаю, что Ирландец Майк пользуется услугами судей.

Я включил лампу, она все еще работала; удивительно – когда я был здесь в прошлый раз, осколки стекла валялись по всему полу. Я вернулся назад во времени или кто-то навел здесь порядок?

Вариант Б, я полагаю, но А кажется более привлекательным.

Ну, и кто?

«Думаю, я знаю», – заявил Зеб.

Я тоже, и это меня тревожит.

Квартира выглядела не лучшим образом, но не хуже, чем у обычного студента. Всюду подмели, и даже безногая столешница на полу сияла чистотой. Три больших пакета, заполненных мусором, стояли у двери, как толстые часовые.

Новое измерение в моей жизни было мне совсем ни к чему.

Я поспешно прошел в ванную комнату; моя спортивная сумка лежала в шкафу. Одной рукой я потянулся к ручке и перехватил в зеркале свое отражение.

Мои глаза превратились в раздувшиеся чернильные пятна, под которыми лет с сорока появились морщины, похожие на провисшие провода линии электропередачи. Черная вязаная шапочка задралась наверх, открывая часть лба и пучки пересаженных волос.

«Они растут».

Ты так думаешь?

«Вне всяких сомнений».

А разве они не должны сначала выпасть, чтобы потом снова начать расти?

«Давай поговорим об этом позже».

Неужели я выглядел таким же старым пару дней назад, еще до начала бойни? Никогда прежде работа вышибалы так не отражалась на моем лице.

Я пару раз сглотнул, и у меня что-то сжалось в груди. С каких это пор я стал бояться старости? В Ливане были ночи, когда мне не терпелось поскорее умереть. А если и нет, то мысли о старости не тревожили меня ни в малейшей степени. Сделать все побыстрее – таким было мое единственное желание. Большинство из нас заключили договоры. Если кто-то получал смертельное ранение, то остальные бросали монетку, а потом убивали его. Звучит жестоко, но подобные договоры были очень популярными. Так у меня появилось несколько настоящих друзей. Я и сейчас иногда посылаю им письма, чтобы напомнить, что договор разорван.