Честь снайпера - Стивен Хантер Страница 24

Яремча

Наши дни

– Тут что-то не так.

Все вокруг казалось какой-то подделкой. Дома были построены в украинском национальном стиле, с деревом в качестве основного строительного материала. Крыши вздымались вверх крутыми скатами, чтобы на них не задерживался снег, сами хаты были крепко сложены из толстых бревен, и все это украшали пестрые орнаменты. Высокие изгороди разделяли ухоженные дворы. Этот стиль назывался гуцульским, и здесь он был представлен во всей своей красе. В изобилии росли цветы: они выплескивались из горшков на подоконниках, покрывали сплошным ковром клумбы вдоль тротуаров, карабкались вверх по решеткам. И тем не менее все здания, казалось, были построены всего неделю назад.

– Тебе не кажется, что мы попали в Висконсин-Деллс [13]? – спросила Рейли.

Перед ними на мраморном пьедестале стояла еще одна железная скульптура человека, не такая большая, как те, что они уже видели, но тоже в шинели, в героическом порыве поднявшая над головой автомат ППШ и увлекающая вперед невидимых железных бойцов. Подпись гласила просто: «Бак», а под ней годы жизни: «1905–1944».

– Нет, – повторил Свэггер. – Все это построено относительно недавно. А мы с тобой здесь, чтобы посмотреть другую Яремчу.

– Почему ты так думаешь? – спросила Рейли.

– Ну, нам известно, что немцы сожгли деревню дотла. Так что когда Яремчу отстраивали, полагаю, ее перенесли дальше вдоль дороги. И сделали это не те, кто жил в ней прежде. Так что новая Яремча построена для удобства тех, кто ничего не помнит. Но прежняя, старая Яремча была основана – ну, скажем, тысячу лет назад. В те дни поселки строили на берегу реки – а здесь реки нет – рядом с лесом, с горами, чтобы при нападении жители могли укрыться и спастись, а также чтобы они могли заранее увидеть приближающегося из долины врага. Так что Яремча, которая нам нужна, должна быть где-то в миле выше, ближе к горам.

Прищурившись, Свэггер огляделся по сторонам.

– Понимаешь, дело не только в этом. Тут сама местность совсем не та. Долина слишком широкая. Мила должна была находиться в пределах пятисот ярдов, а здесь до ближайших скал от полумили до мили.

И это была правда. Поселок раскинулся в долине реки Прут, и в этом месте горы расступились.

– Нельзя утверждать, что это произошло не здесь. Нельзя даже утверждать, что это вообще произошло, точка.

– Мила была снайпером. Если она стреляла в Гределя, то стреляла издалека. Так, как это делает снайпер. Вероятно, Гределя охраняли, поэтому приблизиться к нему с автоматом или пистолетом было невозможно. Двадцать восьмого июля немцы устроили здесь кровавую бойню, что-то ее спровоцировало, в этих краях находился снайпер, партизанский отряд попал в засаду – все сходится. Вот только место не то.

– А я никак не могу взять в толк вот что: раз немцы забрали винтовку Милы, откуда у нее взялась другая?

– Знаю, знаю, но я решаю вопрос за вопросом, черт побери. Сегодня я стараюсь понять, где это произошло. Быть может, завтра я определю, где Мила раздобыла другую винтовку.

Ну хорошо, как тебе нравится такой план: я буду задавать дурацкие вопросы. Настолько дурацкие, что ты будешь терять терпение. И тогда, может быть, тебе в голову придет какая-нибудь дельная мысль.

– Валяй.

– Итак, – начала Рейли, – если бы это был ты, как бы ты все сделал?

– Я бы засел в деревьях, чтобы видеть все сверху. Я бы незаметно пробрался в лес, отыскал в листве просвет, определил скорость и направление ветра, оборудовал позицию у ствола, произвел выстрел, после чего ушел тем же путем, скрываясь в зарослях. Боши не смогли бы загнать свои машины вверх по склону из-за деревьев, а к тому времени, как они поднялись бы сюда с собаками, меня бы уже и след простыл.

– Значит, это произошло где-то в другом месте. Там, где в пределах пятисот ярдов высокие скалы, где густые заросли.

– Точно.

– Ну хорошо, – сказала Рейли. – Следуй за мной.

Они зашли в магазинчик сувениров – футболки, керамика, фотоальбомы, пестрые носки, – и Рейли обратилась к стоявшей за прилавком женщине.

Поговорив с ней, она повернулась к Свэггеру.

– Ты был прав. Это чуть дальше вверх по дороге. У моста рядом с водопадом. Поселок находился там, пока его не сожгли немцы.

Они стояли на мосту. В пятидесяти ярдах под ними Прут с грохотом низвергался с двадцатифутовой ступеньки, поднимая вверх водяной туман и порождая влажный пульсирующий рев. С мокрых скал срывалась белая пена, падая на бурлящую поверхность воды. На прибрежных скалах сидели местные жители, кто сняв рубашку, кто вообще в одних трусах, и наслаждались прохладой брызг. По обе стороны от этого живописного места на высоких берегах предприимчивые украинцы возвели приманку для туристов – бутафорскую деревню из магазинчиков и киосков, в которых предлагался тот же самый мусор: те же самые носки, те же самые фотоальбомы, те же самые футболки, та же самая керамика. В этом было что-то кощунственное, поскольку здесь произошла кровавая трагедия, но бизнес есть бизнес, и местных жителей настоящее волновало гораздо больше прошлого. Как было бы хорошо, если бы вокруг простирались зеленые луга, заросшие высокой травой, колышущейся на ветру, а поодаль деревья шелестели искрящейся на солнце листвой, и, быть может, стояла бы мемориальная табличка в память о тех событиях. Но такого и в других местах хватает, а здесь было слишком красиво для подобного грустного вкрапления. Только магазинчики, торгующие мусором. Мусором, мусором и еще раз мусором, таким, какой можно найти где угодно. С одной стороны вздымался крутой склон, покрытый ковром высоких сосен, но он оставался единственным возвышением в пределах дальности прицельного выстрела, если не считать на расстоянии в тысячу ярдов самой горы, также покрытой соснами. Но это было уже слишком далеко.

Свэггер постоял, глядя вверх, вниз, по сторонам, взад и вперед.

– Мила стреляла вон оттуда, – наконец сказал он, указывая на склон. – А Гредель был здесь, внизу, возможно, на мосту. Тогда мост отделил бы его от охраны. Расстояние не больше четырехсот ярдов.

Он еще постоял, пристально всматриваясь в сосны на склоне.

– Так, кажется, у меня что-то есть.

– Я не вижу ничего кроме деревьев.

– Да, одни деревья, но посмотри на краски. Видишь?