Невинный убийца - Джеймс Хедли Чейз Страница 24

– Слушаюсь, сэр.

Я наблюдал за генералом, пока он не исчез за дверью отеля. Он держался прямо, но шел медленно, как человек, страдающий какой-то скрытой, внутренней болью. Я вспомнил все то, что говорил лейтенант Роулинг об обычном отпуске генерала, о насыщенной программе отдыха, и мне пришло в голову, что лейтенант ошибся. Затем я вынул чемоданы из багажника и передал их отдельной прислуге, наказав, чтобы с ними обращались поосторожнее, а сам отогнал машину в гараж. Прежде чем запереть машину, я оглядел ее. Она сильно запылилась, а внутри на полу лежало много пепла. Генерал сказал, что машина ему сегодня больше не понадобится, но он мог и изменить свое решение, поэтому я решил половину своего обеденного времени потратить на то, чтобы привести ее в порядок: снять пыль и вымести пепел. Хотя я и спешил, на это ушло полчаса. Когда я загонял «Кадиллак» обратно в гараж, пот лил с меня градом. Потом я побежал в отель и поднялся в свою комнату. Едва я успел съесть пару бутербродов, умыться и почиститься, как уже подошло два часа. Я появился в вестибюле одновременно с генералом.

– Пойдемте в кафе под навесом и оглядимся, – сказал он.

Там сидело несколько офицеров за кофе с коньяком, была пара старушек, находились какие-то итальянские дельцы и два генерал-лейтенанта. Все уставили на меня, не веря своим глазам. Сержант в кафе Гранд-отеля! Неслыханно! Генерал уселся за столик. Я остался стоять рядом с ним, в то время как старушки и дельцы продолжали глазеть на меня открыв рты.

– Садитесь, – сказал генерал. Я опустился на краешек стула. – Мы проведем во Флоренции только четыре дня, а мне хотелось бы за это время осмотреть как можно больше. Что вы можете предложить?

– На сегодня у нас намечено: кафедральный собор Бапистерий и капелла Медичи, – сказал я. – На завтра до обеда галерея Уффици и Палаццо Веккио, а после обеда – Палаццо Питти и площадь Микеланджело. На следующий день с утра: церковь Санта Кроче и Барджелло, а после обеда: собор Сан Марко с фресками Фра Анжелико и поездка по городу. В последний день мы можем поехать во Фьезоле и немного погулять.

Генерал кивнул.

– Это все для расширения кругозора. А как насчет вечеров?

– Это зависит от вашего вкуса, сэр. Ночная жизнь во Флоренции довольно скромна. Здесь есть, конечно, несколько ночных клубов, но там небезопасно.

– В каком смысле?

– Можно легко получить удар мешочком с песком по голове и утром очутиться без денег.

Генерал улыбнулся.

– Я люблю опасные заведения, сержант. После пополнения своего образования мне нужно будет отдохнуть. Мы посетим один из этих притонов, и я посмотрю, как кто-нибудь попытается стукнуть меня по голове мешочком с песком.

– Слушаюсь, сэр.

Генерал вытащил из кармана пиджака толстый бумажник и открыл его. Он был набит банкнотами по 10 тысяч лир.

– Приятное подспорье, не правда ли?

– Да, сэр.

Кивнув, он вытащил две бумажки и перебросил их мне.

– Пойдите и купите себе штатский костюм. С сегодняшнего дня вам не совсем удобно будет носить форму.

На его лице появилась холодная улыбка.

– Мы оба с вами в отпуске, сержант.

– Да, сэр.

Я взял деньги. Генерал взглянул на часы.

– Вы должны прибыть сюда в 15.00 переодетым и готовым к выходу.

Мне пришлось буквально носиться по городу, чтобы справиться с этим заданием, но в конце концов мне это удалось. Генерал поджидал меня в коридоре и оглядел сверху донизу.

– Кем вы были до армии, Чизхем?

– Архитектором, сэр.

– Никогда не забывайте, что теперь вы – солдат, – сказал он, пристально глядя на меня бледно-голубыми глазами.

– Слушаюсь, сэр.

– Выведите машину, мне что-то не хочется идти пешком.

Меня так и подмывало рассмеяться ему в лицо.

– Слушаюсь, сэр.

Я поспешил в гараж и подал машину к подъезду. Генерал вышел и внимательно осмотрел ее со всех сторон. Потом он заглянул внутрь, бросил мимолетный взгляд на пепельницы и после этого забрался внутрь. Усаживаясь на заднее сиденье, он сказал:

– Спасибо, что вы позаботились о машине. Я всего лишь капризный старик, но люблю чистоту.

Меня так поразил его человеческий тон, что я чуть не выдал себя. В этот момент мой новый начальник показался мне симпатичным.

Мы вернулись в отель около 19.30.

– Оставьте машину у подъезда, – сказал генерал, выходя. – Она нам сегодня вечером еще понадобится.

– Слушаюсь, сэр.

– Ждите меня в вестибюле в 21 час.

Он прошел в вестибюль с кипой открыток с видами собора и проспектами. Я вычистил пепельницы, смыл пыль с кузова «Кадиллака». Потом я тоже пошел в отель. Прежде чем войти в бар, я удостоверился, что генерала там нет. Усевшись за стойку, я заказал двойное виски. Это мне было просто необходимо. Весь день мне пришлось говорить и говорить. Генерал впитывал мои слова как губка. Мы облазили все закоулки кафедрального собора. Полчаса мы провели около скульптуры «Пьетта» Микеланджело, в то время как генерал расспрашивал меня о его жизни. Немало времени мы провели возле бронзовых ворот Бапистерия. Стараясь ничего не упустить, генерал разглядывал каждую деталь. Когда я рассказывал ему историю Медичи, он сидел под шедевром Микеланджело «Ночь» и «День» и внимал каждому моему слову, как Священному писанию. Когда мы опять вышли на шумную, оживленную улицу, он сказал:

– Благодарю вас, Чизхем. Я очень доволен. Если вы так же хорошо разбираетесь в архитектуре, как в искусстве, то вы знаете свое дело.

В его устах это прозвучало как величайшая похвала.

Заплатив за виски, я направился в ресторан. Здесь я тоже сначала огляделся, нет ли генерала, но его не было. Вероятно, он ел в своем номере. Отлично поужинав, я направился в свою комнату. Теперь у меня было немного свободного времени, чтобы подумать о генерале. В нем было что-то странное. В его присутствии я ощущал сильное напряжение. Было совершенно ясно, что генерал слишком много пьет. У него были выцветшие глаза пьяницы и красные прожилки на щеках. Но он был не просто пьяницей. В его натуре имелось кое-что более странное. У него был бегающий взгляд. Казалось, он постоянно следит за кем-то и в то же время боится, что за ним следят. Это было странно потому, что он не был похож на человека, который может испытывать страх. Время от времени лицо генерала искажала болезненная гримаса, как будто он чувствовал сильную боль. Эти гримасы не нравились мне. Его руки были в постоянном движении: он или барабанил пальцами по коленям, или одергивал пиджак, или просто беспокойно сжимал и разжимал кулаки. Генерал был самым беспокойным, самым нервным человеком из всех, которых я знал. Инстинктивно я чувствовал, что под внешне спокойной маской, которую ему с трудом удается носить, таится вспыльчивый и резкий темперамент.