Следы апостолов. Секретная миссия - Эндрю Олвик Страница 24

5 апреля 1942 г. Несвиж

— Ну, что там у вас случилось? — рявкнул на Бронивецкого Гетлинг. — И почему докладываете мне, а не своему непосредственному начальству?

— Аллее дорт, ин дер штрассе, — указал на выход Бронивецкий, — все там, господин гауптштурмфюрер, на улице. Сами все увидите. А начальство в отъезде, я за старшего остался, вот и докладываю.

На улице возле ресторана стояла телега с запряженным в нее гнедым задумчивым мерином. Рядом собралась небольшая группа из немецких солдат и местных жителей, состоящих на службе в полиции. Возле телеги топтался худой полицейский, совсем еще мальчишка, который при виде гауптштурмфюрера вытянулся в струнку. Форма на полицае болталась, было видно, что подходящего размера для парня не нашлось. Приложив руку к кепке и дрожа от страха, он пытался что-то доложить Гетлингу, но из его рта вылетали только обрывки польской и немецкой речи, сопровождаемые всхлипыванием, к концу доклада перешедшим в плач.

Гетлинг отодвинул мальчишку в сторону, потрепал коня по морде, подошел к телеге и заглянул внутрь. Там покоились два трупа, одетые в полицейскую форму. Они лежали на спине и смотрели в темное небо стеклянными глазами. На мундире у каждого в районе сердца было по черному пулевому отверстию с небольшим кровавым ореолом по периметру.

К повозке подошел Штольберг. Одновременно с ним подбежали две бабы, упали на колени и заголосили на всю округу, причитая над телами своих убитых мужей.

— Пистолет. Метко. Хоть и с близкого расстояния, — указывая на ранения и отводя Штольберга в сторону, оценил ситуацию Гетлинг. — Видели, как прицельно сработано, прямо в уголок кармана пули положил. Два выстрела, два трупа. Прямо в сердце и никаких лишних дырок. Похоже, что не новичок стрелял… Ты-то, как живым остался? Отвечать! — повернулся Гетлинг к полицаю. — И подбери сопли, хлюпик, пока я тебя рядом с ними не положил! Ты почему сам не стрелял? Или нечем было? А это что? — Гетлинг вырвал из рук полицая винтовку, — тебе для чего вот эту штуку выдали? Пугало из себя изображать? Под стражу его. Все, хватит! Всем немедленно разойтись, — прикинув, что толку сегодня все равно ни от кого не добьешься, заорал на окружающих Гетлинг. — Завтра утром подробный доклад мне на стол. Кто, где, кого, и из какого оружия… И заткните этих баб, кто-нибудь!

* * *

Той ночью, когда Адам ушел из дома матери пани Ирэны, было особенно темно. Небо закрывала серая туманная мгла. Свернув на главную улицу, Адам лоб в лоб столкнулся с гужевой повозкой. Клацнул винтовочный затвор, в глаза ударил свет фонаря, и требовательный голос попросил Адама предъявить документы.

Сработала реакция, Адам выхватил наган и двумя выстрелами уложил полицаев. Они, обняв друг друга будто пьяные гуляки, рухнули в телегу, выпустив из рук винтовки. Последний раз дернувшись в посмертных судорогах, полицаи дыхнули в небо самогонным перегаром и затихли. Подобрав фонарик, Адам рассмотрел трупы. Одному из них на вид было лет пятьдесят, второй приходился Адаму ровесником. Старшего он опознал. Это был кондитер из Несвижа, державший раньше свой магазинчик на Бенедектинской. Да, подумал Адам, у мужика были веские причины пойти на службу в полицию. Судьбу мелкой буржуазии новая власть решала быстро. Вероятней всего, с приходом советов магазин конфисковали, а сам хозяин лишь чудом вырвался из ежовых лап НКВД. Второй убитый, тот, который моложе, был Адаму неизвестен. Но это не исключало того, что убитый не смог бы опознать Адама.

«Что сделано, то сделано, — решил Адам, глупо, конечно, полиции на глаза попался, но теперь поздно горевать. Нужно хоть как-то следы замести — отогнать телегу подальше от деревни, чтобы никто никогда и не подумал, что полицаи убиты в Нелепово». Он уже взял коня под уздцы, как сзади раздался выстрел. Пуля обломала ветку сирени в метре над головой, и Адам, решив больше не испытывать судьбу, перемахнул через забор и огородами, минуя небольшое поле, скрылся в лесу. Раздались еще четыре выстрела, но палили уже куда-то в сторону, совсем не в направлении беглеца. Немного отдышавшись на опушке, Адам сделал крюк и тихо вернулся к своему дому. Он велел матери немедленно утром уехать из деревни к своей двоюродной сестре в Столбцы, объяснив просьбу тем, что из-за сегодняшнего происшествия немцы обязательно организуют карательную акцию.