Жил на свете рыцарь бедный - Вера Белоусова Страница 24

— С кем? С Дерюгиным? А при чем здесь, простите?.. А впрочем, ладно, вам виднее… Нормальные отношения. Деловые.

— Ага. С Козловой когда познакомились?

— Вот не помню… Антон ее сразу же привел. Не скрывал.

— Вы хорошо ее знали?

— Катю-то? Да нет, не особенно… На приемах виделись, на банкетах… Ну и… в гостях были — мы у них, они у нас. По разу.

Гаврюшин удовлетворенно кивнул, как будто соглашаясь, а на самом деле отмечая для себя момент вранья. Какую-то долю секунды он колебался, решая, потянуть ли за ниточку сразу, и решил повременить.

— Что вы думаете об этой истории, Василий Михалыч? — спросил он, вдруг резко меняя интонацию и как бы советуясь. — Вы знаете… э-э… знали их обоих — и Дерюгина, и Козлову, вы представляете себе их окружение… Как по-вашему, кто мог ее убить?

И вот тут произошла вещь абсолютно неожиданная. Мышкин в глубине души был совершенно уверен, что сейчас он скажет: «Не знаю», — или поведает очередную сагу о том, как мужчины сходили с ума из-за Кати… Однако ничуть не бывало. Зуев навалился на стол и, глядя в упор на Гаврюшина, заявил:

— Все ясно как день. Антон ее убил, больше некому…

Гаврюшин оторопел.

— По-почему? — поинтересовался он, запнувшись от растерянности.

— Ну как почему? Вы что, не раскопали, что ли?.. Она от него ушла…

— Ну знаете ли! — возмутился Гаврюшин, как-то выбиваясь из официального тона. — Мало ли кто от кого уходит! Что же, так сразу убивать? Неубедительно…

— Вы не понимаете. Можно? — Зуев указал рукой на стакан остывшего чая, который Мышкин с утра заварил, но так и не выпил.

Гаврюшин растерянно кивнул. Зуев залпом выпил горькую и холодную жидкость и повторил:

— Вы не понимаете. Он… бешеный. Он ревнивый, как зверь. И он на ней помешался. Крыша уехала, понимаете? Я же видел его до этого… с другими бабами. Не-ет, тут совсем другое, никакого сравнения. Не мог он пережить, что она его бросила. Я знаю.

— Почему же он тогда не сделал этого сразу? — несколько оправившись, поинтересовался Гаврюшин. — Скажем, во время ссоры или в момент ухода? Или сразу после? Почему он ждал целый месяц?

— Вот этого я не знаю! Может, надеялся, что вернется. Он, между прочим, этот месяц и не работал совсем. То у нее торчал… пороги обивал то есть… а когда приходил, тоже толку было мало. Ни о чем думать не мог. Говоришь с ним, а он как будто не слышит. И в тот день, кстати, тоже… У него встреча была назначена… важная. А он не пришел. Взял и не пришел — и все. Там потом еле расхлебали. Это я только сегодня узнал. Позвонил на работу, мне все и вывалили… Разве так можно!

— Все это замечательно, — негромко и с расстановкой проговорил Гаврюшин. — И вполне можно было бы допустить, что вы правы… если бы не один факт. Дело в том, что у Дерюгина стопроцентное алиби.

— Алиби?! Какое алиби? — воскликнул Зуев, привстав от напряжения.

Гаврюшин спокойно и не торопясь объяснил ему, в чем дело. Повисла пауза. Зуев явно пытался что-то сообразить. Гаврюшин молчал, выразительно поглядывая на Мышкина.

— Не знал… — пробормотал Зуев. — Вот не знал… Надо же!.. Телевизор не смотрел, газет не читал — в Вене-то… Небось все уже раззвонили?..

— Да, передавали… — сам толком не зная зачем, пробормотал Мышкин, опережая Гаврюшина.

— Соседи! — воскликнул Зуев так неожиданно, что оба детектива невольно вздрогнули. — Подкупил он их, вот что! Вы посмотрите, как они живут, эти соседи!

Гаврюшин подался вперед. Зуев не должен был знать, как живут соседи Козловой.

— Небось нищие какие-нибудь! — лихорадочно продолжал Зуев.

Коротенькое «небось» сразу в корне меняло дело. Гаврюшин расслабился и откинулся на спинку. Оставалось неясно, то ли Зуев неудачно выразился, то ли быстро спохватился.

— Нищие небось, — повторил Зуев уже спокойнее. — Вы бы к ним присмотрелись, между прочим.

— Присмотримся, — пообещал Гаврюшин. — А вы мне пока вот что скажите, пожалуйста… Кто, по-вашему, Дерюгина сильно ненавидел?

— Ничего себе вопросик! — хмыкнул Зуев. — Да ведь имя им — легион. Я, конечно, понимаю, о чем вы… Только знаете, легион-то легион, только все уже по большей части смирились. А в ближайшее время вроде никаких таких дел не намечалось — чтоб кого-то топить…

— А как насчет аукциона? — поинтересовался Гаврюшин.

Зуев отчего-то вздрогнул.

— А что насчет аукциона? С аукционом все чисто… А, вот! — внезапно оживился он. — Могу вам рассказать — в качестве хохмы. Был у нас один… э-э… знакомый… Костя Орловский. Это еще тогда, десять лет назад. Математик, интеллигентный, худенький такой, хлипкий — знаете? Он тогда решил математику свою забросить и податься в бизнес. Подался. Сначала все ничего шло, неплохо. А потом они с Антоном кой-чего не поделили, и Антон его с потрохами скушал, по миру пустил. Он тогда вроде как в уме повредился. Поклялся Дерюгина уничтожить. Я, говорил, его изведу, рано или поздно. Именно так — изведу. К гадалкам каким-то ходил, к экстрасенсам, черт его знает… За Антоном по пятам ходил, все бормотал что-то такое: мол, твой час пришел, молись… стихами…

— «Теперь твой час настал. Молись», — вдруг громко произнес Мышкин, резко повернувшись на подоконнике и чудом успев подхватить горшочек с кактусом, который чуть не свалился на пол.

— Во-во, — подтвердил Зуев. — Это самое.

Гаврюшин покосился на Мышкина, но смолчал.

— А потом? — спросил он.

— А ничего. Я его уже лет пять не видел. Я же говорю — это я так, для хохмы. Вы лучше соседей проверьте.

— Теперь вот что… — сказал Гаврюшин, как будто не слыша. — Скажите, пожалуйста, какие у вас были отношения с Козловой?

— Да какие отношения! — рассердился Зуев. — Вы что, не слушаете, что ли? Не было никаких отношений. Встречались на людях. «Привет», «Как дела?». Все. Хотите знать, как я на нее реагировал? Как все. Кончал я от нее, грубо говоря. Вы ее видели? Небось не видели? Ну так и не поймете…

— Имели на нее виды?

— Нет! У меня, знаете, и без того жизнь непростая! Себе дороже.

— Вы бывали у Козловой после их разрыва с Дерюгиным?

Зуев отрицательно помотал головой. Мышкин и Гаврюшин переглянулись. Мышкин кивнул.

— А у нас есть сведения, — нарочито медленно начал Гаврюшин, — что вы очень даже интересовались… и на квартире этой бывали…

— Кто сказал? — Кот сощурил глаза и ощетинился.

— Григорьева Наталья Владимировна.

— A-а. Наташка, — сквозь зубы процедил Зуев. — Нашли кому верить! Она меня терпеть не может — за то, что я ее выгнал.

— В календаре у Козловой, — невозмутимо продолжал Гаврюшин, — было отмечено — ее рукой, разумеется, — что она ждет вас в тот самый день…