Блондин на коротком поводке - Наталья Александрова Страница 24

Но не тут-то было. Светка, торопясь и блестя глазами, вывалила все подробности, которые ее просто распирали.

Оказалось, что Дашка выходит замуж. Само по себе это событие взволновало только женскую часть компании. Светка долго распространялась о сказочном, невероятном суперкрасавце — Дашкином женихе, сыне самого великого Руденко. Потом она сообщила, что свадьба состоится очень скоро, что платье на Дашке будет от самой Фигуриной, что зал сняли на триста человек, меньше просто неприлично, и что Катерина будет Дашкиной свидетельницей и уже тоже озаботилась вечерним платьем, но, конечно, не от Фигуриной. Они всюду ходят вчетвером — Дашка с женихом и Катерина со свидетелем, которого зовут Филипп. Они очень заняты, и мы им теперь не компания, закончила Светка.

Разумеется, она пошутила, но Александр всерьез затосковал. Его беспокоил неизвестный Филипп: что еще за богатенький хмырь, неужели Катя им всерьез увлеклась?

Он тогда быстро отвернулся, чтобы никто не успел ничего понять по его лицу, но Светка все же перехватила его взгляд. Она улыбнулась понимающе, хотела что-то сказать, но он сделал каменное лицо, и Светка отстала.

Ему очень не понравился ее проницательный взгляд, неужели она заметила то, что он так тщательно скрывал? Эти бабы бывают иногда очень наблюдательны, а Светка к тому же далеко не дура, несмотря на выпирающий бюст и обтягивающие трикотажные кофты.

Он так расстроился, что даже решил не ходить на выставку, но все же взял себя в руки — не дело это, когда работа страдает.

Катя все не появлялась, и он совсем пал духом.

Я оглянулась по сторонам. Мы миновали Пулковскую обсерваторию, аэропорт остался в стороне.

— Далеко еще? — нарушила я затянувшееся молчание.

— Еще минут сорок, смотри указатель на Вере-во, — процедил Шурик, не оглянувшись.

Показалась заправка, и «жигуль» замедлил ход. Меня вдруг охватила такая слабость, что даже из машины было не выйти. Шурик заправился и скрылся в небольшом магазинчике. Вернулся он скоро, принес большой бумажный пакет с едой, две бутылки минеральной воды, картонный стакан с пепси-колой и кучу льда в полиэтиленовом мешке. Я улыбнулась ему с благодарностью, приложила лед к носу и потянула из стакана. Жить стало полегче.

Возле указателя на деревню Верево на обочине шоссе сидели три старухи и торговали прошлогодней картошкой и молоком в пластиковых бутылках. Шурик взял у них ведро картошки и два литра молока, из чего я сделала вывод, что он собирается держать меня в этой деревне достаточно долго. Еще он налил большую канистру питьевой воды из колонки и спрятал ее в багажник. Пока он ходил, я обтерла лицо и шею водой, в которую превратился лед, и выбросила пакет в окно.

Мы свернули с шоссе. К Вереву вела вполне приличная асфальтовая дорога. Но, как выяснилось, нам нужно было дальше. Проехав деревню, машина свернула влево и затряслась по раздолбанному проселку. Ухабы больно отдавались в моем многострадальном носу.

— Медвежий угол какой-то! — не выдержала я. — Куда ты меня везешь?

Шурик ничего не ответил, только посмотрел выразительно — мол, сиди, дорогая, и не чирикай, кому ты еще нужна со своим разбитым носом. Я только вздохнула.

Ехали по проселку мы недолго, не больше километра. На берегу речки притулилось несколько старых деревенских домиков. Народу вокруг не было ни души, только из одного двора послышался собачий лай. Шурик подъехал к самому крайнему дому, вышел из машины и с трудом открыл покосившиеся ворота. Потом загнал «жигуль» во двор и запер ворота на щеколду. Я выползла на белый свет и огляделась.

Никто не вышел нас встречать, что и неудивительно, потому что на дверях дома висел большой амбарный замок.

— Это тетки моей дом, — сказал Шурик в ответ на мой вопросительный взгляд, — а раньше он подруги ее был, она прошлой осенью умерла. Тетка сама только в июле, может, приедет, сейчас она в санатории. Так что мы никому не помешаем.

Он пошарил под крыльцом и достал ключ. Внутри было чисто, пахло чуть затхло, но не противно — жильем и уютом. Домик был маленький — кухня с плитой и старинным буфетом и еще комната. Я разулась на пороге и прошла в комнату. Деревянный некрашеный пол приятно холодил босые ступни. Помещение было приличных размеров. Там помещался двустворчатый платяной шкаф, глядя на который я вспомнила забытое слово «шифоньер», стол у окна, диван с валиками и еще кровать за ситцевой занавеской в крупных когда-то красных маках. Еще висело зеркало в простенке между шкафом и диваном. Я внимательно изучила свое лицо и осталась им очень недовольна. Опухоль с носа немного спала, вероятно, помог лед, но сам нос теперь был красным, глаза заплыли, выражение глаз — какое-то затравленное, как будто на мне лежала печать вины. Глядя на меня такую, каждый заподозрит, что я нечиста на руку.

— Есть хочешь? — спросил Шурик из кухни. Оказывается, он уже успел сполоснуть старый эмалированный чайник и поставить его на допотопную плитку. В доме, как ни странно, было электричество.

Я пощупала верхнюю челюсть, вроде бы зубы целы, нос даже мог дышать, тогда я вспомнила, что утром успела только выпить чашку черного кофе без сахара, и ощутила зверский голод. Шурик развернул большой пакет с едой, и я порадовалась, потому что уловила манящий запах.

Оказывается, Шурик столько успел накупить! Два свежих батона, вакуумные упаковки с ветчиной и сыром, масло, банку маринованных огурчиков, три пачки печенья и даже мои любимые конфеты — сливочные тянучки.

Чайник на плитке закипал очень долго, и мы успели выпить по большой кружке молока и съесть полторы пачки печенья. Я все порывалась задать Шурику кое-какие вопросы, но он переводил разговор на другое, рассказывал, как в детстве приезжал сюда с теткой и речка была не как сейчас — не речка, а ручеек какой-то. Она тогда была широкая и глубокая — им, мальчишкам, в одном месте даже по горло… Потом речка засорилась и обмелела, и теперь в ней не то что купаться, а белье-то с трудом можно полоскать…

Потом мы пили чай и ели бутерброды с ветчиной и маринованными огурцами. Когда я оторвалась от стола, то еле доплелась до дивана, чувствуя, что глаза слипаются и мне уже все равно, что будет…

Шурик растолкал меня довольно бесцеремонно через час. За это время он успел помыть посуду, подмести пол и проветрить дом, а также вывесить на вечернее солнышко два лоскутных одеяла.

— Хватит спать! — недовольно сказал он. — Ты что — собираешься всю жизнь тут просидеть?

Я подумала вдруг, что провожу здесь время очень неплохо. Погода отличная, в доме тихо и спокойно, а самое главное — за мной ухаживают, подают еду и проявляют всяческое внимание. С детства никто так со мной не возился, родители были вечно заняты своими распрями. Оказывается, это хорошо, когда кто-то о тебе заботится! Впрочем, тут же одернула я себя, нужно еще выяснить, с чего это Шурик такой добрый. Раньше за ним такого не замечалось…

— Рассказывай! — приказал он. — Рассказывай все! Что там у тебя стряслось и кто тебя так отделал?