Последний клиент - Константин Измайлов Страница 24

И, отсылая Нинон в очередной поход за горячительными напитками, пытался разглядеть в лице своей супруги хоть намек, хоть тень некоторого неудовольствия, которое в иные времена выливалось в битье фаянсовой посуды и сливание излишнего алкоголя в унитаз. Но нет, Нинон не играла роль заботливой хозяйки. Годы, отягощенные службой общепиту, привили этой крепкой советской женщине необходимые для формирования образцовой советской семьи качества. Разумеется, было в Нинон нечто, что с трудом можно было засчитать за плюс при оценке всех ее женских достоинств. Например, при крайней нужде она могла послать кого угодно, невзирая ни на положение, ни на возраст и ранг. Причем так далеко, что даже Грибман мог с трудом мысленно обрисовать возможное направление, и у него на фоне отборной матерщины слегка раздраженной супруги исподволь стал вырабатываться некоторый комплекс: он повторял про себя только что услышанную от ненаглядной матерную фразу, наслаждаясь изысканным ритмом, музыкальным сочетанием шипящих согласных и отточенной виртуозностью ругательства. А иногда, когда Нинон бывала на загляденье хороша, а это случалось, как правило, возле кухонной плиты, Грибман мог часами с рассеянным в томлении вниманием слушать поучительные лекции о принципах кулинарного искусства, о новом методе приготовления горячих блюд, в частности лукового супа с сыром, о режимах температур и способе двойной панировки, с помощью которого славные заведующие производством извлекали из государственного предприятия невиданные для «акул империализма» неучтенные сверхприбыли.

Сергею было известно, что и до замужества, неся нелегкую вахту у плиты в ментовской столовой, Нинон не бедствовала, и теперь, колдуя на домашней кухне над очередным кулинарным шедевром, она в подсознании грустила об утраченных возможностях в области организации бесперебойного питания оперативных сотрудников главка. И именно в эти моменты ее занимали мысли о создании пунктов быстрого питания, но не по примеру однообразных «маков» и иже с ним, а о собственно русской системе обмана, когда в точке общепита клиента обсчитывали так ловко и скоро, что он, сытый и благодарный, покидал бы место столования с некоторым изумлением, в дальнейшем не подлежащим никакому анализу. Бараньи котлетки на косточке — из них многого не выжмешь. А вот натуральный шницель, или, скажем, котлетка по-киевски, или ромштекс — вот необычайное пространство для эксперимента. Супы, где, как известно, самое дешевое и одновременно дорогое — вода из-под крана… Пудинги для диабетиков, которые никогда не знали мяса положенного сорта. Салаты столичные, ставшие могилой куриных потрохов и хрящиков. Со знанием разведенная пивом икра, копченая колбаска с повышенным содержанием влаги… Сколько всего таит в себе эта наука кулинария! Сколько серых, невзрачных личностей она смогла поднять до высот благосостояния и общественного признания…

А теперь умелой и ловкой Нинон оставалось лишь угождать ненасытному Грибману «Ленинградским» рассольником и украинским борщом, не имея возможности на практике использовать свои бесценные навыки облапошивания озверевшего от голода населения. Но при всем этом Нинон согревала мысль, что вот-вот, совсем скоро, ее господин получит кучерявую папаху, она родит ему, в свою очередь, ребеночка, а то и двух и чувство неудовлетворенности и невостребованности отступит пред вновь образовавшимися заботами и гордостью за саму себя — ведь не каждой поварешке удается выбиться в люди, перестать шарахаться, на грани остановки сердца, от каждого мечущегося в поисках дополнительного заработка сотрудника ОБХСС.

Грибман же с удовольствием вкушал все прелести своего госпитального состояния. Дырку в плече ему заштопали в тот же день, и он, не проведя и суток в больничной палате, удрал домой, к своим козлорогим, телефону и дивану, заскочив по пути следования в контору и вызволив из сейфа томящиеся без ласковых хозяйских рук баксы. Теперь он возлежал на диване, напротив телевизора, внушал нектар Диониса и закусывал все это маринованными огурчиками. Когда ему надоедало следить за мельканием электронных теней, он принимался разглядывать свои ноги, заботливо укутанные в толстые шерстяные носки из козьей шерсти, — от нечего делать Грибман шевелил пальцами, рисуя себе перспективы служебного роста, думал о благодати, источавшей его заботливой супругой, и временами постанывал, напоминая курсирующей из кухни в гостиную и обратно Нинон о своем беспомощном, вражеской пулей отягощенном состоянии. Но умные мысли мгновенно растворялись в ароматах выдержанного алкоголя и становились ласково неопределенными и умиротворяющими. Хотелось верблюдов на фоне египетских гробниц, шестидесятиградусного рома у кромки ни на секунду не замолкающего южного прибоя, какого-нибудь пустынного пляжа и сортира поблизости, чтоб не бежать до него, обжигая натруженные отдыхом пятки. Думалось о прохладном покорном теле любимой женщины, пахнущем жареным мясом с луком и чуть-чуть подмышками… И чтоб солнце согревало все вокруг, а внутри Грибмана царили бы прохлада и согласие. Серега на минутку задремал, и фантазии, рожденные нетрезвым рассудком, уже стали воплощаться в реальность. Но в дверь по-военному громко позвонили, коридор наполнили чьи-то тяжелые шаги, и Грибов, вынудив приоткрыться правый глаз, выделил из смутного полумрака коридора тушу бегемотоподобного Климыча.

— Ну, сучий хвост! Встречай начальство! — прорычал прибывший, высвечивая красной рожей незатейливый рисунок светлых обоев. — Гвардеец хренов! Дырку для ордена прокрутил, мать твою? Щас прикалывать буду!

Выглянувшая было из-за спины Климыча Нинон пискнула и спряталась в посудном звяканье кухни.

— Ничего не замечаешь? — продолжал реветь Климыч, не спеша поворачиваясь перед Грибманом вокруг своей могучей оси.

— Да вроде нет… — голосом тяжелобольного протянул Сергей.

— А ты на жопу, на жопу мою посмотри! Не видишь, что на коврике у министра с ней эти ироды сделали?

Как бы умственно ни ослаб Серега от бесперебойного возлияния и питания, но сообразил, что орденов в ближайшие две недели не предвидится.

— На первый взгляд все в порядке… Не очень-то заметно… Может, коньячку?

— Товарищей дагестанских? Это через них ты меня под разгон подставил!

— Ну, так уже все позади? Можно и расслабиться.

Климыч несдержанно хрюкнул и бросил свое тело в кресло у столика.

— А посуда где?

— Уже несу! — Чуткость Нинон не знала границ. Перед Климычем моментально был сооружен затейливый закусон из пяти блюд и до звезд отдраенного хрустального бокала на пять персон. — Вы, мальчики, здесь поболтайте, а я в магазин слетаю. Что-то в холодильнике пустовато… — Озвучив служебную фразу, Нинон исчезла в коридоре и через секунду щелкнула замком.

— Ну, так что случилось?

— Случилось то, что я, то есть мы, не в свой огород… Теперь нас с тобой на пару будут рвать и ФСК, и прокуратура. И не просто прокуратура! Генеральная!.. И внутреннее расследование, и прочее… Основания требуют. А они у нас есть?

— Есть. — Грибман не без труда принял вертикальное положение и откупорил бутылку коньяка. — Работаем с собственной агентурой. Не в пример чекистам. Они как воронье на говно… С вас требовали каких-нибудь объяснений?