Тайна доктора Верекера - Эрмина Блэк Страница 24

— Разве ты не видишь, — Десима встала и принялась беспокойно расхаживать по комнате, — что сейчас это будет нелегко?.. У меня нет иллюзий относительно Пола…

— У меня тоже. Кстати, — Коринда потянулась за лежащей рядом газетой. — Помнишь тот вечер, когда мы встретились в «Озерных акрах»? Когда впервые обсуждали это дело?

— Помню. — Десима, которая смотрела в окно, повернулась.

— Энди тогда спросил Гранта о человеке, который управлял больницей в этом Куала — как это место называется.

— Да… — Десима с трудом сдерживала свои эмоции.

Коринда, снова заглянув в газету, сказала:

— Его звали Баррет-Рерсби?

— Да. А что?

— Необычное имя, и оно засело у меня в памяти. Посмотри. — Она вчетверо сложила газету и протянула ее, показывая фотографию.

С сильно бьющимся сердцем Десима схватила газету и принялась читать:

«Доктор Чарльз Баррет-Рерсби, вернувшийся в Англию после пяти лет, проведенных в государстве Малайя, где он возглавлял больницу Кертиса Ленга в Куала Бананге и где недавно завершил работу по созданию нового лекарства, которое способно революционизировать лечение некоторых тропических болезней, несколько десятилетий ставивших в тупик медицину, госпитализирован в частное отделение больницы „Св. Джуда“, где ему предстоит серьезная операция…»

Десима смотрела на подругу, почти не видя ее. Потом, с усилием взяв себя в руки, сказала:

— Интересно, видел ли это Грант. Я… мне почему-то кажется, что он должен это знать. Он придет ко мне сегодня вечером, но… если ты не возражаешь, дорогая, я лучше сейчас же пойду к нему.

— Конечно, иди, — согласилась Коринда. — И, Десс… ты ведь помнишь, что сказал Энди? Ну, что ему кажется, будто Грант кого-то защищает? Не знает ли этот человек?.. Или подозревает, кто бы это мог быть?

— Возможно. — Десима взяла сумочку. — Скоро увидимся. — И когда она повернулась к выходу, зазвонил телефон.

— Послушаем, кто это…

Коринда подняла трубку, а Десима открыла дверь, вышла и плотно закрыла ее за собой. Но не успела пройти короткий коридор, ведущий к началу центральной лестницы, как услышала, что Коринда ее окликает. Оглянувшись, она увидела догоняющую ее подругу.

— Это тебя, — сказала Коринда. — Доктор Джон. На Ферме Робина ему сказали, что ты здесь.

С ощущением надвигающейся катастрофы Десима бегом вернулась в комнату.

В трубке послышался настойчивый голос старого врача:

— Это ты, Десс?

— Да, доктор Джон.

— Послушай, моя дорогая. Я только что навещал Пола. Он быстро поправляется — сотрясение мозга прошло. Он слаб и очень хочет тебя видеть. Не можешь ли ты пойти к нему со мной? Я пойду туда как можно скорее. Он просил передать тебе, что хочет сообщить что-то важное. Сестра говорит, что он встревожен, и мне не нужно говорить тебе, как это плохо в его состоянии.

Колебания Десимы длились слишком недолго, чтобы их можно было заметить.

— Хорошо, доктор Джон, — согласилась она. — Я пойду с вами немедленно… Конечно, не возражаю… Примерно через десять минут… До свидания.

Положив трубку, она объяснила Коринде, что случилось, и у той распахнулись шире глаза.

— Десси! Только не говори мне, что произошло чудо и что Пол раскаивается и дает тебе свое благословение.

— Не знаю, — ответила Десима, но когда минуту спустя она ушла, то испытывала скорее тревогу, чем надежду.

* * *

Грант вел машину на Ферму Робина и напряженно смотрел на дорогу перед собой. Привычно держа руль, он в то же время думал совершенно о другом.

Перед выходом он скомкал ежедневную газету, которую каждое утро клали ему на стол с завтраком, и сунул ее в корзину для ненужных бумаг. Но одна небольшая статья запечатлелась в его сознании и словно отпечаталась там. Когда он ее прочел, под горечью, которая ледяным панцирем сковала его сердце, проснулась прежняя преданность и старая трагедия вызвала новую печаль: великий человек уходил из мира, который он завоевал.

Баррету-Рерсби еще нет пятидесяти; он еще так много мог бы сделать. Однако…

Несколько минут спустя Грант подъехал к Ферме Робина, остановил машину и вошел в дом.

Дверь садового домика открыта, но внутри никого не видно. Но тут отворилась дверь дома, расположенного выше, и из нее показалась Десима.

Она сбежала по лестнице, провела его в пустую комнату и закрыла за собой дверь. Она боялась этой встречи, но сейчас он здесь, и она почувствовала облегчение.

— Дорогой, я уже собиралась звонить, что сама приду к тебе, — сказала она.

— Я опоздал?

— Нет. Но я жду уже час, после возвращения из Кендала. Я… — она собралась с духом. — Я была в больнице. — И, увидев его почти обиженный взгляд, торопливо рассказала о звонке доктора Джона. — Я должна была пойти.

— Вероятно. — Он выпустил ее руки. — Так ты видела его?

— Да. Никогда не думала, что смогу возненавидеть больного, но, Грант… — Ее глаза потемнели. — Не думала, что он способен на такую подлость.

— Кажется, он быстро поправляется, — сухо заметил Грант.

— Завтра его выписывают. Больше ему нечего лечить — вернее, то, что нужно, ни в какой в больнице вылечить невозможно. И думаю, — с горечью добавила она, — Пол ни за что не согласится, что ему нужна помощь психиатра. Знаешь, зачем он посылал за мной?

— Нет. Но забудь о нем! Я больше не позволю ему причинять тебе неприятности…

— Дело не во мне. О, мой дорогой, — она протянула к нему руки, — послушай, что он сказал мне. Во-первых, что ты выбросил его из своего дома, а потом приказал своему слуге китайцу убить его.

— Ли! А какое отношение имеет к этому Ли? — резко спросил Грант.

— Пол говорит, что знает: это был Ли, потому что увидел его, прежде чем его ударили. Но, конечно, он все это выдумал, потому что…

— Не обязательно, — Грант побледнел, и лицо его приобрело встревоженное выражение. — Я не расспрашивал Ли, потому что знал, что смогу добиться от него правды, и, откровенно говоря, боялся…

— Но ведь он лег спать.

— Так он говорит. Кстати, когда я возвращался в свой кабинет, то видел, как он выходит из гаража — через минуту после того как закрылась дверь за Конистоном. Я оставил окно открытым, а когда закрывал его, мимо промелькнула тень. Я был слишком рассержен, чтобы обратить на это внимание, но такие вещи запечатлеваются в сознании. Я тогда подумал невольно, что это был Ли.

— Но, Грант…

— Ли — воплощенная преданность. Если бы он не обеспечил мне алиби, мне могли бы предъявить обвинение. И я не хочу, чтобы полиция добралась до него.

— Но зачем ему нападать на Пола?